Владимир СУДАКОВ (Петрозаводск) " СЕРДОБОЛЬ – СЕРДЦЕ БОЛИТ… (исторические и культурологические очерки по Северному Приладожью)" - часть 17-ая

ПРОДОЛЖИТЬ Г.АУЭРА, НАЧАТЬ С НУЛЯ

 

       О наличии в Северном Приладожье худож­нических сил и их достижениях можно су­дить, извините, арифметически - в каких (скольких) выставках участвовали художни­ки из нашего края, когда и сколько было их самих и их работ... Как ни странно, но это тоже свидетельство, и грех от него отказы­ваться.

Но сначала о сортавальской изос­тудии, тем более, что - редкий случай - в 1988 году в Петрозаводске вышел буклет “Народная студил любителей изобразитель­ного и декоративно-прикладного искусства г. Сортавала”. Просто процитирую часть текста из него.

“В Карелии впервые подобное объеди­нение появилось в 1957 году в г. Сортавале. Первоначально это было клубное объе­динение - Сортавальский клуб любителей изобразительного искусства... С 1964 года практические занятия в студии возглавил... К. Гоголев... В июне 1959 года в городе про­шла первая “Неделя изобразительного ис­кусства”... Энтузиасты не ограничились рассказами о своей деятельности. В паркебыла организована персональная выстав­ка карельского художника К. Буторова, на открытии которой присутствовал автор. В кинотеатрах демонстрировались фильмы о художниках, была организована торговля репродукциями и литературой по искусст­ву. С тех пор клуб вместе с общественными организациями широко отмечает “недели”. В ее рамках весной (в апреле. - В.С.) проводятся тематические выставки, конкурсы работ самодеятельных художников...”

В буклете, естественно, репродукции рисунков, линогравюр, фото изделий из де­рева - ларец, вальки, макеты церквей и се­верных домов, маски, ковши и т.д. И общее фото: в центре - Т.Д. Хаккарайнен, К.А. Го­голев, Ж.П. Белова и 23 участника студии -В. Федотов, М.Губин, В. Родионова...Теперь о выставках.

В год 60-летия образования Карельской АССР состоялась республиканская выстав­ка работ самодеятельных художников и ма­стеров-умельцев. Понятно, с поправкой на известную идеологическую и тематическую избирательность, всегда заужающих взгляд, не говоря уж о том, что всякая экспозиция -не полный отчет. Например, ни Гоголев, ни Харитонов не стали ее участниками, а офи­циально они тогда еще не были професси­оналами. И все же.

Так вот, тогда в Музее изобразительных искусств КАССР (Петрозаводск) было пред­ставлено 460 живописных, графических и скульптурных работ, а также произведений декоративно-прикладного искусства 124 ху­дожников. И “доля” Северного Приладожья составила 12 участников с их 35 работами -все по живописи и графике. А именно в гра­фике (всего 76 работ 27 участников): две работы дебютанта выставки О. Гаголиной из Лахденпохья (в том числе “Деревня Са-рало”; правильнее, конечно, Сорола), пять листов (в основном, “космической” тема­тики) тоже дебютанта А. Десницкого и семь – В. Федотова.

По разделу живописи шел только один сортавалец, дипломант республиканской выставки, член клуба любителей изобрази­тельного искусства С. Силин (4 работы, из которых одна “сортавальская}. Среди гра­фиков и питкярантец был единственный -тоже дебютант - М. Михеев с двумя портре­тами. Зато в живописном “ряду” (149 работ 51 участника) питкярантцы не подвели - 8 художников с 17 полотнами: А.Г. Герасимов (“Утро Питкяранты”), И. Делеган (4 рабо­ты), Ю. Осипов (“Вечер на Ладоге”), П. Порожский и В. Ульянов с природными пейза­жами. Большинство - лауреаты и дипломан­ты республиканских, всероссийских и всесоюзных выставок (Силин тогда был лишь дипломантом республиканской, а Фе­дотов - всех трех этих “степеней”). Как в Сортавале, в Питкяранте тогда действова­ло объединение самодеятельных художни­ков, руководил которым А.Г. Герасимов. Ха­рактерно, что в Суоярви, если судить по этой выставке, царила полная тишина. Впрочем, как и в районе с давним корневым населе­нием - Пудожском. Правда, в экспозиции находилось полотно “Суккозеро”, но - сегежанина П. Моисеева.

 

РОК-ПОКЛОННИК И ПЕЙЗАЖИСТ

 

       Конечно, Сортавала, логично став наикруп­нейшим в Северном Приладожье культур­ным центром, никак не единственная по “художнической” части. Неприлично плохо знаю я о сегодняшнем положении в Суояр­ви. Здесь, конечно, есть своя школа ис­кусств, в которой юные суоярвцы обучают­ся живописи, а еще хореографии и музыке -около 250 воспитанников. Один заезжий журналист так описывал ее весной 1999 года, накануне 10-летия школы: “школа..., разбросанная потрем зданиям, “штаб-квар­тирой” имеет бывшее здание горсовета, деревянное, рядом с шумной железной до­рогой...”, “крохотные кабинетики...”, “в классе, где дети учатся живописи, тесно, ужасно жарко (тепловой узел здесь распо­лагается), цвет стен ядовито-желтый...”.

Такие вот слова, надиктованные увиден­ным и сказанные корреспонденту препода­вателями этой комплексной школы Ириной Борисовной, Галиной Ивановной, Ольгой Станиславовной и Натальей Владимиров­ной. Но не только такие. Были и другие. О том, что “воспитанница ваших коллег (суоярвских педагогов. - В.С.) в Леппясюрья Дарья Макарова, которая ныне учится в музыкальном училище имени Раутио, два года подряд была дипломанткой междуна­родных конкурсов имени Чайковского и Рах­манинова...”, что “работы... юных живопис­цев Маши Козловой и Лены Истоминой” - во всероссийском каталоге фестиваля дет­ского рисунка “Северные детские фанта­зии”, а акварели Маши Козловой в конкур­се юных художников “Мой Пушкин”, орга­низованном в 1997 году международным журналом “Мир женщины”, первую премию получили...”, что, наконец, “мэрия рисунка­ми... учеников стены административных зда­ний украшает...”.

 

В апреле прошлого года в Петрозавод­ске проходила республиканская выс­тавка работ учащихся детских худо­жественных школ. Так вот, из десяти пред­ставленных суоярвских работ отборочная комиссия приняла шесть! “Ольга Станис­лавовна Кравченко, десять лет обучаю­щая... детей исключительно классическим образцам живописи и композиции, сокруша­лась, что все, чему она... учит ребят, напрочь уничтожается нашим телевидением... Эти монстры, эти безумные мультяшки, эти во­юющие, уродующие себя рок-певцы...” -честно передавала газета мнение педагога. Но и рассказала о главном школьном по­клоннике одной из таких групп - 10-летнем Коле Гагарине, который...был автором трех из шести работ: двух акварельных натюр­мортов и пейзажа.

Что сказать продела взрослых местных художников? Только то, что в октябре про­шлого года в Суоярви открылся-таки свой выставочный зал. Уж теперь-то здешние мастера кисти и резца покажут, кто они...

 

ВАЛЕРИЙ КРУПИН и К°

 

        А некоторые питкярантские мастера кисти уже сейчас известны далее пределов свое­го района. Тот же Валерий Крупин. Он быс­тро рос творчески, нащупав свою тему и стиль - на одной из областных выставок начала 90-х два его цветных офорта, “Свет в шхерах” и “Поздний вечер”, приобрел Музей изобразительных искусств республи­ки. А извечное для художников и поэтов ощущение своего одиночества для него раз­решилось неожиданно.

Однажды к ним в гости зашел финский писатель, до войны питкярантец. И подарил Валерию выпущенную в Финляндии книгу, где имелись и репродукции Григора Ауэра, о котором до того дня Крупин и не знал ни­чего. Так встретились земляки. И Валерий захотел побольше узнать о своем предше­ственнике, но успел сделать немного. На ро­дине финского художника его следов не осталось, только дом, где он родился, и фун­дамент здания, где он работал. Ауэр дружил с Левитаном и Рерихом, но это все, что уда­лось выяснить. Вот репродукции в книге, из­вестно, что в музеях Куопио и Хельсинки хранятся несколько его гравюр. Валерий, решив восстановить справедливость, свя­зать времена, изготовил мемориальную дос­ку, которую собирался установить на роди-тельском доме Г. Ауэра (приближалось 100-летие со дня рождения финна), но в октябре 1992 года он отправился с родственниками на моторке в ветреную Ладогу порыбачить и в свой дом не вернулся.

“По правде говоря, лишь уверенные мазки кисти Тюко Саллинена (который, по мнению финских искусствоведов, “поднял на вершину финского искусства людей и природу Сортавальского края”. - В.С.), Мар­куса Каллинена и карельского художника Григора Ауэра увековечили суровые черты (местности от Импилахти до Салми, - В.С.)... Юнгве Бэкк, ... выросший в Сортавале и позже, с 1911 года, живший в Салми... так­же принадлежит к художникам, писавшим северный берег Ладоги...

В 1921, 1922 и 1926 годах Саллинен гостил у Григора Ауэра в Питкяранте и на Валааме... Виктор Вестерхольм познако­мился с Карелией в 1900 году. Он уже ранее рисовал на Кюмийоки, но когда его друг, инженер Густав Пакколен, переехал с заво­дов Кюмийоки вблизи Сортавалы на Янисъйоки, на заводы Хямекоски, Вестер­хольм совершил туда несколько поездок. “Хяюскюнваара в Рускеале” 1908 года была одной из его больших панорам... Ярнефельт также бывал в этих краях: он в 1921 году написал картину о ляскельском заводе...”

Все это выписки из той же книги X. Сих-во и М. Руосалайнена о “засортавальских” окраинах Северного Приладожья. Вот какие были у Крупина предшественники, и в Ва­лерии прерванная надолго художническая история нашей земли только-только нача­ла срастаться, как... Но остались его кол­леги - живописцы А. Каява, В. Ульянов, К. Кислицин, В. Скоропей. Кислицин много пишет Валаам, увлекается и резьбой по дереву. А еще резные фигурки персонажей рус­ских народных сказок О. Ильиной... Работы всех их летом 1997 года экспонировались в Петрозаводске. Скоропей же зимой 1999 г. прибыл в гости в Лахденпохью, где состоя­лась его выставка в частной картинной га­лерее местного художника А. Васильева.

В финские времена питкярантское кры­ло края было богато на художников, не в пример лахденпохскому, где работал, на­сколько пока известно (повторюсь), только М.Ф. Вригхт, зато в советско-российские годы, кажется, наоборот. На полноту инфор­мации никак не претендую, но о двух здеш­них людях сказать надо и, любопытно, оба они - не местные уроженцы.

Псковитянин Валерий Федорович Улья­нов в поселок Хийденсельку приехал в со­рок шестом. Был и плотником, и столяром, и на высших должностях служил. Своими руками дома изготовил резную мебель, шил лодки, ладил яхты, в молодости ходил под парусом по Ладоге. Мечтал о море, служил во флоте, но остался “земным”. Хотел по­ступить в художественную школу - не выш­ло, надо было работать. А к холсту тянуло, он и не сопротивлялся, и теперь пейзажей, ставшего ему родным Северного Приладожья у него масса. Не только для себя: когда проходят выставки (и в Лахденпохье, и в Москве) - и для других.

Александр Алексеевич Васильев - тоже мечтал о море и моряком стал. После окон­чания ленинградской “мореходки” четыре десятка лет служил на Северном флоте: начинал штурманом, уходил - с должности командира атомной подводной лодки. По­том капитан второго ранга был старшим преподавателем военно-морской кафедры училища имени адмирала Макарова в Ле­нинграде, в 1980 году демобилизовался, и врачи сказали прямо: “Жить в городе - себя хоронить, нужны травы, мед и чистый воз­дух”, и в восемьдесят втором Васильев, раз­вернув карту Карелии (до Санкт-Петербурга рукой подать!), выбрал Лахденпохский район. Поселился в поселке Хухтереу. Вско­ре купил здесь старый дом и на восемь лет стал управляющим фермой “Труд” плем-совхоза “Куркиеки”.

В молодости брал в руки карандаш, в море было не до рисунков, а вот природа Северного Приладожья подняла с тайного донышка его вроде оцивилизованной сре­ди стальных переборок и камня столиц души заветное желание. И в 1986 году Васильев начал серьезно писать. Через несколько лет поступил, а затем окончил отделение изоб­разительного искусства Московского заоч­ного народного университета. Даже тяжелая автоавария, после которой полтора года не двигались рука и нога, не помешала вер­нуться к кисти. Ежедневно пишет, иначе “пальцы деревенеют”, признается он. В том числе, и на ночной рыбалке держит рядом картон для набросков: на небе полыхнет неожиданным светом - он за кисть, подсве­чивая фонариком.

Наверное, потому на полотнах Василь­ева краски “заярчены”. Мы-то, не единож­ды видя “рериховский” росплеск наших высоких и изменчивых небес (кстати, его “Шхеры” и композиционно напоминают ра­боты Рериха, да и здешних мастеров финс­ких времен), оценив их мощную палитру, все же более привычны к другой гамме. Счита­ем за естественное, родное - мягкие, при­глушенные тона. Васильеву же любы исклю­чения. А, может, побывав на своей “нека­ботажной” субмарине и в ярких на палитру южных широтах, оттуда перенял он эту тягу к резкому, контрастному, необычному для глаз северного человека? Так или нет, но на его полотнах изображены и безымянные, хотя явно североладожские места (“Тиши­на”, “На озере”...), не говоря уже о “Чайках на Ладоге”, “Шхерах”, “Кирхе в Лумивааре” и милая среднерусская равнина, и итальян­ский закат, и высокогорное “Безмолвие”, и фиорды Норвегии. Отдельная тема - море (в том числе и подлодка во льдах под север­ным сиянием) и подвиг Маринеско.

Около 450 работ уже создал он, но две трети их - в Финляндии и в частных коллек­циях Швеции и Франции. Художник много работает и там, и в стране-соседке, особен­но ближних к Северному Приладожью мес­тах, где его, пожалуй, знают больше, чем здесь. “Прихожу в магазин, где ни разу до этого не бывал, а меня приветствуют как старого знакомого: “Терве, Васильев!” - рассказывал он одному корреспонденту.

 

Четырежды Васильев выставлялся в Финляндии и Швеции, но и в России тоже: в Петрозаводске (1990), Сык­тывкаре (1990), Вологде (1990). Первая пер­сональная состоялась в 1994 году в зале Союза художников в Петрозаводске, а во­обще его выставки начались с 1988 года и, конечно, в Лахденпохье и районе. Поскольку там специального зала тогда не имелось, то - в городской средней школе №1 (все средства от нее пошли в школьный фонд), в районном Доме культуры (доходы, решил художник - в фонд строительства детских уч­реждений), в племсовхозе “Дружба”, у куркиекских школьников...

“Теперь я верю, что Россия не погиб­ла”, - написал в книге отзывов один из его зрителей. “Буду рад когда-нибудь выста­вить ваши работы для зрителей города Сортавалы”, - так отнесся в 1990 году к тру­ду А.А. Васильева К.А. Гоголев. И летом 1996 года в сортавальском Доме офицеров очеред­ная “персоналия” лахденпохца состоялась.

В марте 1998 года Васильев стал зас­луженным работником культуры Республи­ки Карелия, в ноябре года следующего -хозяином собственного выставочного зала, первого в Лахденпохье. Несколько лет тому назад выкупил он клуб фанерно­го комбината (ангар) и с помощью меце­натов превратил его в картинную галерею, где в первой же экспозиции, кроме работ самого хозяина, были представлены по­лотна его дочери Марины, второкурсницы художественного училища имени Рериха. Конечно, он по-доброму будет пускать “к себе” и экспозиции других художников. Кстати, уже есть кого.

 

РОДИНА В ОКНЕ И НА ХОЛСТЕ

 

         Весной прошлого года в новом Выставочном зале Петрозаводска проходила ребячья вы­ставка, о которой уже говорилось в связи с суоярвцами. Так вот, отборочная комиссия “пропустила” в общую экспозицию из наше­го Северного Приладожья (суммируя): сор-тавальских- 3, суоярвских - 6, питкярантских - 8, а лахденпохских - аж 16 работ. На семи­наре, подводившем итоги, они были назва­ны одними из лучших. В частности, рисунки Елизаветы Барановой, Максима Максимова и других. Между тем здешняя детская “ху-дожка”, кажется, самая молодая в респуб­лике - появилась всего несколько лет назад. С приездом сюда ее первого директора...

Татьяна Тувалина родом из Черепов­ца. В семье было шестеро детей, четверо из которых училось в местной “художке”. Окончив эту “дополнительную” школу в 1983 году, она рискнула поступать в Пет­розаводское педучилище, естественно, на художественно-графическое отделение. Учеба, посещение выставок, встречи с ху­дожниками - хорошее было время, полное новостей, впечатлений, замыслов. Когда учеба оказалась позади, Татьяне предложили поехать в ма-а-ленький (Череповец побольше Петрозаводска, а в Лахденпо­хье всего-то чуть-чуть за 10 тысяч чело­век) городок. В неизвестную природу: на родине - равнина, плесы, а тут скалы, иные краски. Она решилась. И стала здесь директором, когда ей не хватало трех ме­сяцев до 20.

Начала Татьяна (теперь уже Николаев­на) вести две группы общим числом в три десятка ребятишек. Сначала в помещении районного Дома культуры, потом приютил директор средней школы №2 Л.Л. Нейкен. И уж совсем недавно местная “художка” стала вполне самостоятельной, обретя ны­нешнее, на взгорке (город из окон, от поро­га - как на ладони) старое зданьице. Напа-ру с детской библиотекой.

- Конечно, тосковала по родине, - рас­сказывала мне она, - не хватало и обще­ния: привыкла к выставкам, обсуждени­ям, спорам. Первые недели на выходные уезжала в Петрозаводск или Ленинград -походить, поговорить, посмотреть. И к здешней природе не сразу привыкла. Но работа втянула, дети.

Дети подобрались хорошие, талантли­вые. Среди “ее” ребят теперь много дипло­мантов разных выставок, а из первых выпус­ков большинство поступило на художествен­ные отделения или училища Петрозаводска и (уже) Санкт-Петербурга, четверо - в уни­верситеты. Кстати, и сама директор заочно окончила художественно-графическое отде­ление университета на родине.

Тянуло ли заняться своим творче­ством? Естественно. Но пока школу она считала главнее. Тем более что появилась своя семья. Школа сейчас имеет два фи­лиала - в Куркиеках и Хийтоле, всего 70 ребят. Было и за 80, но вынужденная еже­месячная 50-рублевая плата за обучение не для всех родителей преодолимое пре­пятствие. Уже и дети (в первые годы рабо­ты школы!) стали участвовать в районных, республиканских и даже международных конкурсах (Польша, Индия...), получали там дипломы, а за 1997 год и вся школа стала лауреатом детской художественной выс­тавки “Моя Карелия”.

В 1995 году собрались в школе четверо местных художников - Татьяна Тувалина, Инна Семенова, Виктор Степаненко и Вера Коваленко. Пришли к выводу, что пора го­товить взрослую экспозицию! И первая лахденпохская выставка одиннадцати авторов состоялась в стенах школы в 1996 году. После ее окончания опять собрались и ре­шили сделать их регулярными. На второй, в следующем году, экспонировалось 42 ра­боты, и увидели их как земляки, так и сосе­ди-сорта вальцы, и петрозаводчане. Третья припоздала, но отличалась она другим: сре­ди ее участников были дети из первых вы­пусков школы - Наташа Рылова, Вера Роя-ла и Оля Бахвалова.

-          У Ольги болезнь глаз, но как она пишет!

Татьяна Ивановна достала с полки не­сколько листов, на которых были изображе­ны лахденпохские - той самой, нестандарт­ной архитектуры - дома.

-          Раньше мы на пленэр ходили пеш­ком, теперь появилась возможность вы­езжать на Ладогу. У Виктора Яковлевича Степаненко есть катер, и летом мы на не­ делю уезжаем на остров Кухка, где, сами понимаете, какие виды!

Понимаю, чего не понять. Городские пейзажи, пейзажи шхерной Ладоги... А то еще ребята, прочитав книги местного детс­кого поэта Аркадия Маркова и прослушав о нем рассказ его дочери (родная для поэта лахденпохская улочка носит его имя), сде­лали множество иллюстраций к марковским стихам, изобразили его самого - выставка получилась прелюбопытная. Есть замысел вообще переиздать книгу его стихов с ребя­чьими рисунками.

Преподаватели неожиданно заметили, что современные дети не знают, что такое этажерка, как выглядит угольный самовар, тем более - какова из себя старая прялка. Эти предметы потихоньку стали собирать­ся в школе, и появился здесь кабинет, на­мекающий на зародыш музея, какого в го­роде пока нет.

Само собой и в 1998 году состоялась здесь очередная выставка, уже пятнадцати авторов, и кроме местных художников уча­ствовали в ней несколько финнов из сосед­ней побратимской коммуны Париккала, ча­стью - даже из числа лахденлохских урожен­цев! В прошлом году учащиеся ездили в Череповец, участвовали в конкурсе детских рисунков Северо-Запада России. Соперни­чали со сверстниками из Москвы, Санкт-Петербурга, других городов. Работы юных лахденпохцев Кати Медведевой (портретная живопись) и Даши Королевой (марины) удо­стоились добрых отзывов, а Даша и Катя стали лауреатами.

Каникул в этой школе нет. На стенах постоянно висят детские работы, среди ко­торых есть и лахденпохские виды. А есть и такая: веселый Карлсон с его вечным дви­гателем завис над городом - кажется, абст­рактным, но, вглядевшись, понимаешь, что тот неуловимо напоминает их отчину.

 

ОБЩЕСТВО ХУДОЖНИКОВ

 

        Да_, Д. Песу “запечатлел... виды Сортавалы почти дом за домом, квартал за кварталом...” И, возможно, на его работах-то город остался действительно весь, без каких-либо исключе­ний. А он к настоящему времени все же изменился: и во время советско-финляндской войны горел, и потом застраивались такие неожиданные пустыри. Это зафиксировал В. Федотов, но, кажется, один из “военных” пу­стырей (где ныне магазин “Детский мир”) -только на полотне А. Харитонова: обломки здания, рухнувшая культура, если в перенос­ном смысле. То есть Харитонов запечатлел провал истории, трагический разрыв ее.

Александр Харитонов родился 12 октяб­ря 1940 года в Беломорске - как раз в пере­ломное для страны целиком, а особенно для Северного Приладожья время. Практически все детство (в итоге вышло, что и большую часть жизни) провел в Сортавале. Отсюда поехал поступать в знаменитую “мухинку” (Высшее художественно-промышленное учи­лище имени В.И. Мухиной), в 1972 году окон­чил ее факультет проектирования интерье­ров и с этого времени перебрался в Петро­заводск, где и взлетел на “харитоновскую” высоту его удивительный талант.

Как говорится в биографической справ­ке каталога его последней персональной выставки (акварель, коллаж), проходившей в 1991 году в Петрозаводске: “В 1976 году принят в Союз художников СССР. Работает в технике акварели и рисунка в жанрах на­тюрморта, пейзажа, интерьера. Тематика пейзажных циклов связана с творческими поездками в Подмосковье, Заонежье, на Ладогу, в города Средней Азии и Сибири...

А. Харитонов - автор эскизов многих рекламных плакатов и каталогов к художе­ственным выставкам. Им оформлена книга “Иоган Вольфган Гете. Избранные стихот­ворения и проза” (Петрозаводск, “Каре­лия”, 1987), исполнен цикл рисунков к ро­ману М. Булгакова “Мастер и Маргарита” (не изданы). А.П. Харитонова знают... и как художника-дизайнера. Он - автор проекта комплексной экспозиции “Эпос “Калевала” - памятник национальной культуры карельс­кого и финского народов” в государственном историко-краеведческом музее КАССР...”.

Харитонов - “художник серийный, мыс­лит и работает циклами...” (Г. Салтуп), и циклы эти - петрозаводский, заонежский, паданский, дагестанский, иркутский (“Су­мерки в старом городе”). В Петрозаводске его часто видели с этюдником на улицах, в пойме Лососинки. Известны его здешние работы “Дом на Красной улице” (1975), “Окно на Красной улице” (тут он жил в об­щежитии “Коммунжилпроекта”), Но что бы ни писал художник, а родную Сортавалу не забывал. Часто наезжал на родину - писать город, ладожские шхеры, Валаам. У него с П. Спиридоновым есть картины, на которых один и тот же остров, Лайвансаари, изоб­раженный с разных точек, как стояли с моль­бертами художники. Понятно, и в разной манере поданный: интересно сравнивать стили, характеры этих двух друзей.

“Выставочным” он стал, лишь перешаг­нув порог 30-летия и первые его экспозиции можно было видеть лишь в его петрозаводс­кой 16-метровой комнате общежития на ули­це Красной, где художник жил с семьей. Дом их был очень гостеприимен, здесь можно было встретить многих художников, и не толь­ко. “Первая персональная выставка произве­дений А. Харитонова состоялась... в буфете-столовой Дома печати” (Г. Скворцова). Хоть это место и не самое благодатное для кар­тин, но брешь официального невнимания была пробита. Последовало участие в дру­гой, третьей выставках - Минск, Варкаус (Фин­ляндия), Краснодар, Нойбрандербург (ГДР), Москва, Алма-Ата, Ленинград, Мурманск...

“Сортавала у Александра - яркий, праз­дничный, наполненный солнцем город. Си­ние волны Ладоги напоминают бескрайнее море. И так много света, воздуха во всех листах! Дрожащий от жары воздух, пену све­та, что набегает с озера на рассвете, по-особому освещая город, ощущаешь почти физически...”, - писала Г. Настроева, рас­сказывая о выставке “Советский Север-74” (Вологда). А пятью годами позже искусст­вовед Е. Калинин, говоря уже о следующей по счету аналогичной зональной выставке (Сыктывкар), оценивал работы мастера: “Почти каждый год художник пишет новую пейзажную серию и, при кажущейся узости излюбленных тем, никогда не повторяется, тонко исследует бесчисленные оттенки на­строения природы.

Ладожские мотивы последних лет ча­руют почти физически ощутимой све­жестью озерной воды, утренней дым­кой, нежностью полевых цветов; слоистые громады каменных островов отражаются не только в светящейся воде, но и в прозрач­ном небе (редкий по выразительности ли­рико-эпический мотив) - “Ладога”, “Колгостров”, сюита “Риеккалансаари”, “Сосны”, “Цветы”, “Кирха”, “Светлый день” и мно­гие другие работы”.

Как вспоминал о нем его петрозаводс­кий товарищ Б. Гущин в 1998 году: “С “Бе­лой лошади” (сцена, увиденная художником в Заонежье, в деревне Грязная Сельга) на­чался второй и последний период творче­ства Александра Харитонова. Ирония исчез­ла. Осталась только печаль. (Мрачная эле­гантность Иркутска, ностальгия по старой Сортавале, эстетическая неухоженность Валаама, слезы печальной сирени...)”... А Саша уже работал в детской художествен­ной школе. Всего один год. Но зато почти все его ученики стали профессиональными художниками. Случай достаточно редкий. Ученики стоят того, чтобы назвать их по именам: Дмитрий Учуваткин, Виктория Зо­рина, Михаил Симис, Маргарита Юфа, Ар­тем Стародубцев, Людмила Новосельцева, Ирина Прошина, Ольга Карклин.

На той, посмертной, “персоналке” 1991 года экспонировалось около 130 работ Ха­ритонова, начиная с 1973 года, в том числе 12 из серии “Риеккалансаари”, 6 - “Сортавала”... Был там один из сортавальских пей­зажей 1983 года: кривая окраинная улочка с неровным штакетником заборчика, вечер, два дома с горящими окнами и характерны­ми для Сортавалы изломами крыш. Впро­чем, не два - один, а второй - только малая часть об одно окошко, другая - рухнула, и остатки крыши перегородили дорогу, в кон­це которой одиноко горит фонарь.

А на официально первой январской, 1983 года (в зале Союза художников рес­публики), экспонировались, из числа тема­тических “североладожских”, - две серии акварелей из цикла “Риеккалансаари” и “Сортавала” - “Дом над водопадом” (Туокслахти, 1982), вид на улицу Карельскую со стороны сквера, но как бы сквозь него, а еще вид двора, который образуют почта и воен­комат, и впереди - развалы (там, где потом вырос “Буратино”), “валаамский” дом за “спиной” пятиэтажки на площади Кирова (и снова - как бы нет этого новостроя, а ста­рое здание во всем архитектурно скупом своем великолепии красит площадь), вид на створ улицы Суворова: полуреально-полупрозрачные женские фигуры в платьях 19 века, мужчина во фраке и цилиндре (кста­ти, очень популярное у художников место!)...

Он так и видел свой город - в дали лет и веков, меж коими и нашими временами - провал. “В ассоциативное пространство художник вовлекает реалии разных эпох. На этом эффекте построены некоторые листы из серии “Сортавала”: смещая и сталкивая разные времена, художник выражает мысль о единстве” (Ю. Линник). Все-таки пропасть между культурами прежних и нынешних хо­зяев нашего края существовала. После А. Харитонова художники стали сращивать обрывы этой пропасти.

“Саллинен не изображал Ладогу с фото­графической точностью, а передавал свои переживания у большой воды”, - сказано о нем в “Сортавале и Приладожье”. Напротив (напомню), другой сортавалец, Д. Песу, “стре­мился в своем творчестве скрупулезно, фо­тографически точно изображать все мелкие детали” (“Сортавала и Приладожье”). Тако­ва, например, его работа “Больница” (1933).

После окончания “гоголевки” (рискну так назвать ее) продолжили свое образова­ние на художественно-графическом факуль­тете Ленинградского пединститута имени Герцена сортавальские уроженцы Петр Спи­ридонов и Владимир Крюков. Петр уже тог­да, в середине 70-х, увлекся Ладогой, Ва­лаамом и видами родного города (например, первый его рисунок самой поэтичной сортавальской улочки, Суворова, создан в те годы, ее облик использовал он и в оформ­лении одного из городских помещений). В 1965 году приехал из Чувашии в гости к бра­ту Федор Миронович Зиновьев, а вскоре и осел здесь. В детстве начал он с резьбы на дереве (однажды вырезал копию “Трех бо­гатырей” Васнецова!), в армии занялся ли­ногравюрой, позже увлекся и живописью, но именно линогравюрой отличен он в сортавальской плеяде. А на его работах - опять же город, всех восхищающий центр оного и мало кому известные окраины. Выставлял­ся со всеми и в Петрозаводске, и в Москве, три его работы купил филиал Владимир-Суз­дальского музея-заповедника, но заветная мечта художника - персональная выставка. В этом более повезло уроженцу Сортавалы Геннадию Братанову. После армии (1967-1969) посещал студию самодеятель­ных художников, которую вел Гоголев, по­том поступил в “герценовку”. Где только ни работал он с тех пор, сейчас - в городе Пуш­кине под Санкт-Петербургом. Но каждый отпуск, хотя бы часть его, проводит на ро­дине - живет в доме матери, где хранится его картинный запас, пишет Сортавалу и здешнюю природу. Городских видов у него обилие. Многие его работы ушли в коллек­ции Германии, Англии, Финляндии. Первая “персоналка” состоялась в декабре 1990 года в Выставочном зале, для следующей, считает мастер, еще не накопил нового. А посмотришь хотя бы развешанные на сте­нах материнского дома его большие рабо­ты и миниатюры, оглянешься на сложенные десятки других в углу: “Нет, не прав Генна­дий!” Но художнику виднее.

Михаил Губин с тягой к природным пей­зажам, Петр Изосимов - тоже насквозь “природник”, Сергей Силин не забывает Кисть. Очень мощно и своеобразно растет Петр Изосимов. Родился он в деревне-станции Пийтсийоки Суоярвского района (Черная Речка, Клюшина Гора, другие лесозаготови­тельные места края - работа отца. Потом был Валаам, Ленинград, наконец и Сортавала, где у мастера появилась-таки (на ули­це Комсомольской, самой старой в городе) своя мастерская: спасибо предпринимате­лю В.М. Авакяну, который дал ему не толь­ко помещение, но и снабжает красками, ин­струментом, хлебом (бизнес Авакяна - вы­печка хлеба). Авакян на вопрос, зачем он это делает, как-то ответил: “Если общество сбережет хотя бы одного художника, оно уже этим оправдает свое существование”. Ма­стер тонкой акварели и жесткой графики, П. Изосимов последнее время увлекся город­скими пейзажами, и как!.. Сортавальские уголки, опять же створ улицы Суворова, но написанный так, что, не зная Сортавалы, по­думаешь: южный город и все! Я проверял.

Владимир Филатов (а у него тоже есть офорт с видом на улицу Суворова, упираю­щейся - в Выставочный зал), тот самый, что затеял организацию общих мастерских, по­том стал инициатором создания городского Общества художников. Мастерские худо-бед­но, но действуют, .общество, объединившее полтора десятка человек, в том числе и пе­тербуржцев (“Участником его может стать даже иностранец”, - где вы, сортавальские финляндцы?), официально было зарегист­рировано 23 января 1992 года. Да, из-за на­шей общенищей жизни оно себя пока ничем не проявило, хотя художники общаются меж собой, в том числе и здесь, однако и то, и другое - своеобразные точки роста, дремлю­щие до поры, а приди ровное тепло - и они выстрелят, веселые, крепкие листочки.

До последнего времени казалось, что тесный круг сортавальских художников (а некоторых из них уже и не назовешь само­деятельными - мастера!), как ни велик для столь маленького городка (есть и группа “древосечцев”, о них отдельно), а известен. Нет, недавно обнаружился еще один - питкярантец по рождению - Николай Попов, пере­ехавший в Сортавалу уже с Валаама. Он и живопись любит, но больше теснением по березовой коре (новая техника) увлечен. Правда, жизнь не задержала его у нас, вы­толкнула в Кижи. Однако дал о себе знать и другой Николай, Сергеев. Лучше его назвать по имени-отчеству, Николаем Андреевичем, ибо он в 14-летнем возрасте хлебнул на сво­ей Смоленщине горя войны полной чашей. Но отслужил в армии, четыре десятка лет отработал в сортавапьской КЭЧ, а как опыт­ный радиотелеграфист- и на внешнюю раз­ведку (двадцать лет вел связь с резидентом в какой-то стране). Рисовал же с детства. Третьеклассником - портреты Ленина и Ста­лина для оформления школы, сейчас все чаще - Богородицу с Младенцем. Но и мос­ток в Гидрогородке, рускеальский водопад, лодки у дощатого причала. Инвалид первой группы (левые рука и нога парализованы), далеко от дома удаляться трудно, поэтому ныне он пытается одушевить фотографии ок­рестностей - такой вот случай...

Это в самом городе. Добавить Андрея Десницкого в Вяртсиля, Александра Широ­кого в Пуйкколе (информация середины 80-х, что-то с ними теперь?), а, может, еще где кто есть? Наверно... Конечно, есть. Не может не быть - такая у нас поэтическая от­чина, что руки тянутся к перу, перо - к бума­ге... Не только к перу, но и к резцу, а то и к осине, липе, березе...

 

Столетиями ценились поделки из капа... В 16-17 веках каповые изделия оправ­лялись даже в серебро, кап стоил тог­да наравне с диковинным привозным коко­сом...В 1966 году недалеко от г. Кирова (Вят­ка) в деревне Лопатино работает неболь­шая фабрика по выделке изделий из капа -“Идеал”. Продукция идет на экспорт. Это ларцы, шкатулки, папиросницы, портсигары, пудреницы, декоративные вазочки... Дере­вянные ложки, видимо, пропитывались ва­реным маслом...” - из очерка Д.М. Балашо­ва “Вернуть жизнь художественным про­мыслам” (“Север, 1996 год, №3).

“В СССР более двухсот народных про­мыслов и тысячи объединений мастеров... По утверждениям специалистов, СССР -одно из немногих государств, где народные художественные промыслы не только еще существуют, но и развиваются. Во всяком случае, так было вчера. Сегодня тучи над промыслами сгущаются. Одни теряют свое традиционное лицо, другие перестают фун­кционировать в своем прежнем качестве...”

Русские лаки - изделия из Палеха, Мстеры, Холуя, Федоскина... Разноцветная стек­лянная утварь из Украины. Изделия из кожи мастеров Эстонии. Керамика и ювелирные изделия дагестанских умельцев из аула Кубачи, отмеченные главными призами на Все­мирных выставках в Париже, Брюсселе и Токио. Маленькие новеллы северных резчи­ков на моржовых и мамонтовых клыках, ки­товой кости...Казалось бы, недавно эти вещи украшали оживленные ярмарки. Сегодня их увидишь только в салонах, на выставках и в музеях. Народное искусство отступает, не­смотря на усилия немногих энтузиастов...

“Если я вдали от России хочу прикос­нуться к ее березам и заглянуть в хрусталь­ную чистоту ее озер, - писал чилийский поэт Пабло Неруда, - я беру в руки подаренную мне небольшую шкатулку с русским пейза­жем. Эта картина, сделанная в селе Федос­кино, для меня - Россия...” - из статьи “Что ожидает народное искусство” Г. Петросян (АПН), “Ленинская правда”, 10.07.1991).

“Хотя в Сердоболе никаких рукоделий  по сие время (1785 год. - В.С.) не заведено, кроме того, что начали делать там поярко­вые шляпы...” - из книги Н.Я. Озерецковского “Путешествие по озерам Ладожскому и Онежскому” (Петрозаводск, 1989).

 

(продолжение следует)