НЕВЕСТА ЖИВЕТ В…
Океан, теплоход, на борту которого среди прочих неведомых нам пассажиров стоит и Петр Вельяминов… Извините, бывший советский солдат, который во время Великой Отечественной попал в плен и в конце концов остался на Западе и только через пятьдесят лет, когда умерла жена-мексиканка, решил все-таки вернуться на отчину: «Потянуло в Карелию, на места моего детства…» И вот он с дочерью едет из Мексики мимо… Кижей, затем сразу же (не пересаживаясь на другое судно!
) – по Ладожским шхерам, высаживается на берег в небольшом городке, который на поверку оказывается Сортавалой: кто не узнает улицы Комсомольской и площади Кирова с длиннющей трубой городской котельной позади! В итоге добирается до «села Старые Мельницы», висячие мосты которого выдают с головой Олонец – за кадром даже песня звучит: «Олончанка моя…»Петр или «Русский», как называла его жена, быстро обустраивается, организует на дело подрастерявшихся после развала совхоза местных мужиков-земляков, а его дочь, еще на своей далекой родине впавшую в беспамятство, влюбляется агроном. Он-то и ведет Анну на заветный «камень Любви», где, как он говорит, сбываются все желания – пусть она выздоровеет. Финальная сцена в соответствующем жанру духе: на высоком Варашевом камне – он это, как ошибиться! Тот самый, пограничный, из 1617 года, камень на плоском берегу у погракондушского мыса! – на фоне закатного (рассветного?) неба стоят двое…
То был короткий, но, конечно же, «мыльный» сериал мексиканского производства «Под луной», показанный в 2002 году почему-то по каналу «Культура», а вот давняя, еще серьезного производства Советского Союза, кинолента по одному из романов Фенимора Купера. И там эта наша бетонная труба «сыграла» вою «цивилизационную» роль: индейцы с луками, против них солдаты в камзолах, шляпах-треуголках и с ружьями, заросшие лесом скалки, вода (Северная Америка! Канада!), а за их спинами, над дальним кряжем – она родимая. Хорошо, дело было летом – не дымила густо и черно в высокие небеса.
В Олонецком районе снимались киноленты: сериал «Сонька Золотая Ручка» ( д. Большая Сельга), сериал «Литейный, 4» (д. Большая Сельга), сериал и молодости Л.И. Брежнева «Брежнев» или «Сумерки империи» ( Олонец, д.Большая Сельга); в Питкярантском – «Белый Шанхай» или «Одна война» режиссера Веры Глаголевой (окрестности г.Питкяранта).
На Карельском перешейке шли съемки эпизодов кинолент: «Машенька» Ю.А.Райзмана (перешеек; вышел в 1942 году), «И на камнях растут деревья» С.Ростоцкого (о.Высоцкий в Финском заливе близ г.Выборг, а также в г.Медвежьегорске), «Гладиатрикс» Тимура Бекманбетова, известного по роликам про банк «Империал» (леса под Выборгом), «Пацаны» Динары Асановой, (пионерский лагерь севернее Приозерска), «Особенности национальной охоты» (Приозерск и окрестности), сериал «Черный ворон» (сцена «Ночь Ивана Купалы»; Финский залив и перешеек), «Придел ангела» о событиях на о.Коневец в 1924-1939 годах (о.Коневец; снимался и актер Национального театра РК Александр Куйкка), сериал «Богатство» по одноименному богатству В.Пикуля ( Приозерск и пос. Терву Лахденпохского района).
Лахденпохский район: сериал «Господа офицеры» (окрестности пос. Хийтола), сериалы «Прииск» ( поселки Куркиеки, Терву, Ласанен) и «Прииск-2» (около пос. Курикиеки и г. Сортавала, ул. Комсомольская), «Золото Шлимана» (о. Коэнсаари близ местечка Вятикка), «Мы поженимся, в крайнем случае, созвонимся» (поселки Куркиеки, Ласанен, Терву, Соскуа). В интервью местному журналисту исполняющая главную женскую роль в «Прииске», актриса Малого театра Варвара Андреева сказала: «Я даже думать не могла, что здесь такие красивые скалистые горы. Суровый рельеф!... Сама природа располагает к тому, чтоб здесь снимать сказки. Это может быть и эпос «Калевала», и русские сказки».
«Остров» Павла Лунгина снят под г. Кемь на Белом море, однако до того пробовали и – Селигер, Валаам, Ладожское озеро.
Для современного массового кинозрителя, воспитанного еще на советских фильмах, наша республика прежде всего видится «сквозь призму», по-моему, до сих пор не растерявшего популярности фильма «А зори здесь тихие…» по повести Бориса Васильева. И эмоционально ключевые эпизоды - купание отчаянно-бесшабашной зенитчицы Камельковой в озерке-разливе под небольшим водопадом, через который пытаются перейти немецкие диверсанты – все у нас знают, снимались неподалеку от поселка Рускеала, в и до того «туристическом» месте на бережку реки Тохма, в нескольких десятках метров от шоссейки, ну а теперь… «Вот отсюда заходила в воду наша опасно красивая и оголенная ???, вон за теми кустами прятались, отпрянув от реки, немцы-студенты Петрозаводского университета, там… Можете и сами искупаться. Сортавальцы до сих пор помнят, как ходили по городу молодые актеры, как…
А вот одна из невест предприимчивого «старшего солдата», который, служа срочную, переписывался с семью девушками, а, дембильнувшись, в поисках единственной объезжает всех их, жила в… Главный герой фильма «Семь невест ефрейтора Збруева» то появляется в степи, то, кажется, в Сибири (показ нашей тогда большой страны), на сей раз тоже плывет, но уже на лодке-катере и, если я правильно помню, с ??? Меркурьевым (местным мужиком).
Высокое небо, знакомые наши мощнокаменные лесистые острова, тихая вольная вода, и надвигается берег, строения… ну он же, наш Гидрогородок!
ВО ГЛУБИНЕ ЛАДОЖСКИХ ШХЕР
Говорить о красоте Ладожских шхер – дело пустое: и так все знают. Или своими глазами видели, или в книгах и фильмах наконец. А вот об их, этих островов-проливчиков, историческо-культурной насыщенности, если сказать по-современному сухо!.. Это, во всем объеме, и многим местным жителям неведомо, и, понятно, гостям-туристам. Нисколько не претендуя на всю полноту, коснусь лишь малой части бездонной, уверяю вас, значимости сих мест.
ЖЕРТВЕННЫЙ КАМЕНЬ И ОТСЕКИ ДЛЯ «КУРСКА»
– Вон у того берега – видите на фоне темного леса два бледнозеленых дерева? – это остров, проходили испытания одного из отсеков, который стал образцом для строительства подлодки «Курск»… А вон там стоял тот самый, «Север» о нем писал, «радиоактивный кит». Тоже проводились, уже другие, испытания. Наша Яккимваарская губа в этом смысле удобна: на городском берегу размещалась военно-морская часть, выход из губы в открытое озеро перекрывал корабль, и – никто из «шпионов» ничего не мог узнать про эти испытания, – местный старожил, в прошлом спортивный тренер (о чем мы тоже поговорили), а сейчас частный предприниматель в области туризма, вел моторку, куда мы ему заказывали. Главной нашей целью было зафиксировать в своей памяти и памяти фотоаппарата-цифровика все наиболее привлекательные для сегодняшнего и будущего туриста места. Вот, например, остров Сорола, где сейчас стоят дачи. Конечно, интересен он не этими современными строениями для внерабочего труда и отдыха земляков, а тем, что в ХУ1 веке тут находилась соколья перевара, жители которой платили государственные подати – охотничьими соколами; что здесь «на мысу, в изгибе пролива напротив слободы в Лахденпохья» находится жертвенный камень, и прежние сорольцы отмечали церковный праздник Егория-летнего (6 мая); что на острове есть гора Импваара (перекличка с питкярантским заливом Импилахти) и «с нее бросилась в воду девушка». Это я процитировал финского этнографа Теодора Швиндта.
Приходили к жертвенному камню и в давние времена, и в начале девяностых, когда для них открыли прежде непроницаемую границу сюда, в том числе и к этому камню, стали приезжать бывшие до 1944 года здешними жителями финляндские финны и карелы. Кстати, всего на территории Карельского перешейка и Северного Приладожья современные археологи насчитали только – полтора десятка таких камней!
Подъехали и мы к Сороле. А затем, уже по подсказке нашего «гида» и к небольшому островку Ойтонсаари с полуразрушенным причалом и виднеющемся с воды в расщелине скалы (с озера не вить) торцом довольно большого здания, который «при финнах» был казармой, а в недавнем советском прошлом – складом, где хранились боеприпасы, в том числе и для этих самых испытаний в здешней долгое время закрытой для простых смертных части Ладоги. Наш «путеводитель» служил в «лахденпохской» морской части, так что все это, что ныне перестало быть каким-либо секретом, видел и многое знал. И от нас не скрыл. «Там даже узкоколейка была. Разобрали в металлолом». Мы поднялись наверх. Остатки фундаментов, ржавая колючка по мху, длинный корпус вглубь леска со стенами – ого-го! А вид с высоты на шхеры!..
– Знаю, что местные жители, как и в Суоярви, и в Питкяранте переназвали по-русски какие-то острова, мысы, заливчики. Так, возле моей Сортавалы есть Чапаевская губа, Чертов пролив, Курильские острова…
– И у нас есть: острова Заячий и Голодный (там только камень и кусты), Зеленый (никогда не горел), Оборонные острова, мыс Кожевенный (там заводик по выделке кож был), местечки Красный домик и Серая банька, Крестовина (протоки образуют крест), остров Кухка еще зовем Пупком, Вассинансаари – Серебряным: возле него хорошо сиг ловится…
Надо сказать, что родовые корни самого – на берегу Онежского озера.
Куркийоки. Скала Линнавуори, где прежде находилась древнекорельская крепостца (о них подробнее чуть позже). Скромный, но интересный музейчик у одного ее подножия: прялки, жернова, причелины, печатные издания здешнего Краведческого центра, который создали и руководя муж и жена Петровы. Ленинградцы с погибшей в «перестройку» научно-технического центра, связанного морским проблемами – целый многоэтажный поселок Лесонен был отгрохан и… Исследовали окрестности, учат ребятишек прошлому и сегодняшнему (богатство здешней природы). Молодцы. Короче, ищите сайт «Кирьяж» (русское название Куркиеки), там есть много чего для всех.
Бывшая усадьба, проект которой принадлежит известному архитектору Ларсу Сонку. Кстати, этот дом со слуховым подвальным оконцем в форме амбразуры – единственное в России рук дело этого знатного финна. Теперь здесь культурно-туристический объект. Долина Журавлиной реки Куркиеки – картофельные поля. А давным-давно тут было древнее торжище. Доказательство? Мой местный знакомый нашел здесь несколько шведских монет 1646 года. Сколько же они лежали в земле. Каменный пуп посреди поселка – могилы финских и советских солдат, фундамент сгоревшей в начале девяностых интереснейшей и высоченной лютеранской кирхи. Пока в ней был зерносклад совхоза, здание береглось. Склад выехал и… Слухи о причинах пожара были всевозможные.
Напротив, через реку, группа домов, среди которых и маленький, но – отческий дом одного из президентов Финляндии! А рядом фундамент, на котором стояла русская православная церковь, которую, согласно установленному рядом камню с надписью, предполагают восстановить.
Терву. Мыс о поселение. Богатая дача на берегу, к которой нас с трудом пропустили охранники частной собственности. Опустевший дом с заставленными бутылками полами на скале: охранники сказали, что именно в нем останавливался Н.К.Рерих. Да, он бывал и тут. А еще в этих местах гостил, сохранилась его переписка отсюда, дореволюционный же прозаик Леонид Андреев, но где? Пустая коробка бывшей, и при финнах, школы без крыши. Люди копаются в огородах. Красивейшие виды на Ладогу. И в Куркийоки, и здесь так распевали соловьи!
Микли, где и находилось одно из древнейших летописных поселений корелы, и клады находили, и место боя со шведами, и пещера, в которой жители прятались от врага
«Брошенный посреди моря восклицательным знаком (остров. – В.С.) Пальяк – счастливая находка для орнитолога… Наблюдая за лягушками, я нашел примечательный камень. На нем было выбито в три ряда шесть странных знаков. Неужто викинги, заходя в свое время на остров собирать яйца (чаек. – В.С.), выбили эти знаки? – из лирическо-очерковой книги «Семь морей Ладоги» финского журналиста (и не только) Юхи Таскинена издания 1999 года. Что-то вроде петроглифов? Вот это да!
РОДИНА СКАЗИТЕЛЯ НА КРАЮ ВУЛКАНА
Сортавала-Сердоболь. Посадка на суденышко с фабричным обозначением «РРК», то есть, расшифровал хозяин, рейдово-разъездной катер, предназначенный для военно-морского флота. Значит, надежный.
Слева проплыл деревянный маяк «запаромного» Николы (для тех, кто не знает: на этом месте православные церкви стояли, меняя друг друга по достижении ветхости, со времени крещения корелы отцом Александра Невского князем Ярославом Всеволодовичем, то есть с 1220-х годов), справа крохотный плоский островок, где по молодости катались мы с женой с невысокого взгорья, и она умудрилась сломать лыжину (казенную) и обратно ша, проваливая в лыжне, и… Лесисто-скальный бок острова, на котором, купленном городом у сельской общины, сердобольцы-сортавальцы отдыхали летом, купаясь и загорая. Какие крупные здесь в конце пятидесятых водились ручейники – клевая наживка для хорошего клева! «При финнах» Бургомистров, у нас – остров Любви. Кстати, никак не находится пытливый филолог-топонимист, который задумался бы и попытался объяснить нам, что за странное это явление: В Суоярви есть остров Любви (городской парк культуры и…), в Лахденпохье, возле железнодорожной станции Хуухканмяки, в Приозерске на реке Вуоксе и здесь у нас? К сожалению, не знаю, как насчет этого в Питкяранте, а то – в каждом центре местностей, где в сороковых объявилось и стало обживаться новое, до сих пор не бывавшее тут, население…
Довольно высокий обрывчик острова Куккосаари, с которого отчаянно ныряли мы в той подростковой жизни, а однажды просидели у костра до утра, болтая о чем-то важном и запекая в углях картохи (не-не, тогда никто из нас не курил), и до сих пор помню, как вставало, выплывало, выплавлялось из-за леса огненное светило. Освещало нас, заросшие малиной фундаменты финского хутора, луговины, где паслись коровы. Куккосаари то есть Петушиный: отсюда просыпавшиеся горожане всякий раз слышали горластые побудки? В светлобудущные годы «перестройки», когда мечталось в удовольствие, здесь ввиду хлынувшего к нам и отечественного, и зарубежного туриста предлагалось грохнуть солидный турцентр: домики, причалы с лодками-яхтами… Теперь, говорят, это частное владение, и сюда через единственный мосток вообще кому бы то ни было заказан путь.
Дача ЦК, совпартактива, санаторий «Сортавальский» – в приближении к нашим дням названия места, которое изначально переселенцами было названо как Дача Маннергейма (русская история всегда, неизбежно обрастает легендами), а вообще-то сей мысок с уникальным посадками деревьев, кустов и цветов-трав (большая отдельная тема) красивым зданием известного финского архитектора Элиэля Сааринена, который впоследствии проектировал высотные Чикаго с Детройтом, построенная для местного небедного лекаря доктора Винтера. Ныне престижнейшее место для своих и иноземных туристов и для проведения разного рода торжеств.
Громада теперь дачного острова Хавус, прежде, в досоветские времена, славный тем, что здесь шились лучшие на всей Ладоге лодки-ладожанки. Была такая особенная, приспособленная к особенностям плавания по нашему озеру-морю. Есть лодки-кижанки, водлозерки, пряжинки. Была (или еще есть? тогда где?) и ладожанка. Одна из них стояла в городском парке возле знаменитой курной избы. И после того, как изба сгорела, пропала куда-то, осиротев
– Это один из краев жерла древнего вулкана, – окунает нас в еще более древние времена мой давний знакомец, с его еще студенческих, в Горном институте, лет, научный сотрудник музея Северного Приладожья имени Т.А.Хаккарайнена Игорь Борисов, бо-о-льшой знаток всяческой здешней геологии. Кандидат наук, между прочим. Автор множества статей и брошюр по этой тематике. А уж как туристам везет, когда он их водит или возит по скалам-шхерам, остается только догадываться и завидовать – Девять тысяч лет назад произошло землетрясение, образовался разлом в земной коре. Здесь глубина – до сорока метров
– А где ж противоположный край жерла?
– Около Дома отдыха композиторов.
Ничего себе вулканчик!
– А вон на той горе – место торжеств при праздновании Ивана Купалы.
Бухта Александра, которую мы еще знали как Тихую (можно было отсидеться, если Ладогу штормило), Верблюды (двугорбые, высотой до 83 метров, острова), а иначе Лошадиные (по легенде, сюда приплыли с Валаама первые лошади). Суури-Хепосаари и холм Лесо на нем. С его вершины сортавальский художник Петр Спиридонов и его друг-художник А.Харитонов, стоя с мольбертами метрах в трех-четырех друг от друга отобразили островок напротив, но какой же разный он получился у них! Один день и объект, разные манеры-стили.
Выдающийся в уже открытое озеро остров Воспоминаний. И тоже – часть вулканического жерла, уже другого, диметром около сотни метров. По подсказке И.Борисова, «памятник природы». Хонкасало в нерассеявшемся тумане, и снова вулкан! Узкий, в гладких камнях, заход вглубь этого островка. Оборудованное для туристов кострище и т.д. А красота-то! Да сюда надо в принудительном порядке художников с фотографами возить! Мои товарищи и жена, конечно, не утерпели, пощелкали «цифровиками».
Островок Оръятсало. Сало – «нерпа» по-фински. Водитель катера напоминает: «Две с половиной недели назад здесь перед нами нерпа ныряла».
Еще островок, который, отплыв от него немного, мы с Игорем Борисовым в один голос признали за истинный объект, изображенный на знаменитой «валаамской» картине Николая Рериха (напоминаю, жившего в Сортавале и окрестностях с 1916 по 1918 годы). Уж не знаем, кто потом перепутал, но вот он, «Святой». Приезжайте и убедитесь сами.
На Оръятсало , говорят хозяева, есть пещера в горе, и в финские времена – это было самое популярное у тогдашних туристов место в Ладожских шхерах.
«Гора Вахтимяки на Хонкасало – это крыша Ладоги Солнце освещает ее всегда первой. Пейзаж напомнил мне гору Коли в Северной Карелии на корнях древних пракарелов. Здесь открывалось красивейшее лицо Ладоги!» (Ю.Таскинен). Вот она, высоченная Вахтимяки – Сторожевая гора. От слова «вахта». Отсюда древние карелы следил из озером, чтобы не пропустить вооруженных пришельцев-варягов. А как заметят, то зажигали «тревожный» костер, его «повторяли» в глубине шхер, еще, и так все население узнавало об опасности, уходило в «крепости» или в глухие леса. Узкие и ветвисты проливы в сторону Ляскеля-Импилахти. Островок Хиретсаари: «Корельская крепость Х11-Х11 веков, описана финским исследователем Я.Аппельгреном…» Островок Линнасаари: «То же самое, уже по названию видно. А мы его зовем Змеиным…» Опять «крепостная», метров на пятьдесят над водой, гора Линнавуори с лысой вершиной. «А это Рыжий мыс: серная кислота разъедает гнейс и он окрашивается так…» Забыл сказать, что все реплики-сообщения, понятно, от Игоря Борисова. Остров Лейрисаари Еще одна аппельгреновскую «крепость». И место двух каменоломен, где добывали слюду, гранит и кварц для фарфоровых фабрик – в Кексгольме (Приозерске) и Выборге. Ну уж эту-то «линну» с карьерами мы проверим. Тем более что и Игорь еще здесь не бывал.
Причаливаем. Прыжок на берег. Крутейший, надо руками цепляться за траву и веки кустов, путь наверх, а по пути – осколки кварца. Беру парочку на память. А вот и карьер – узкая и глубокая, метров на двенадцать в длину, выработка в скале, теперь заполненная водой. Вершина с явно недавно установленным здесь деревянным крестом. И знаю, чьих это рук дело: поисковиков из Великого Новгорода, из ООО «Ижстрой» и конкретно его гендиректора Алексея Георгиевича Родионова, который устанавливает подобные на местах боев с иноземцами-захватчиками – от Кавказа до Мурманска, тратя на это до 15 миллиона рублей в год. Это не «Челси» или яйца Фаберже. Вот и к нам гости заехали, укрепили кресты возле поселка Пуйккола (русско-шведская 1808-1809 годов) и тут, на ладожской крутизне.
Крест стоит на взлобке острова, с которого на противоположную сторону довольно пологий по местным меркам склон – всего-то около 45 градусов. Вот здесь, где единственно и могли подняться наверх враги, и построили древние карелы из огромных валунов мощные оборонительные стены, остатки которых и сейчас впечатляют: попробуй сунься, когда сверху полетят копья, стрелы и камни.
С вершины хорошо просматриваются садки форелевого хозяйства. «В заливе Похьюс на Риеккалансаари, где находится величественная гора Риуттавуори (вид с нее в свое время попал на 500-марочную денежную купюру Финляндии. – В.С.), в июне – благоприятные условия для бабочки малый аполлон» (Ю.Таскинен).
– А на этом острове Ваннисенсаари, если верить краеведу Елизавете Федоровне Бультяковой, жил род карельских сказителей Ванниненых. В частности, рунопевец Онтрей или по-русски Андрей.
Ясное дело, не упускаем возможности высадиться и здесь. Заодно и пообедать. Тем более что здесь тоже есть оборудованное для туристов место «питания». А рядом еще одна каменоломня с заготовками (или выбраковками?) впечатляющих величиной каменных – сердобольский гранит – колонн для Петродворца или Санкт-Петербурга. Напротив через пролив, на земляном берегу Тулолансаари, за желтым тростником, оказывается, стояла деревушка Пиени-Тулола о десять курных изб. Между прочим, родина знаменитого современного финского кантелиста, не по-фински (по-карельски) подвижного и открытого, разговорчивого Самппа Уймонена, который в конце восьмидесятых не раз приезжал и в современную Сортавалу, откуда съездил и на отчее пепелище, и многие горожане (и я, грешный) с ним встречались тогда.
Там же за мысом Мустаниеми, в заливе Тулоланлахти на подобной же, размерами даже больше, поляне-поле, как сообщил Игорь, стояла уже заглавная здешняя деревня Суури-Тулола, где в доме купца Баринова живал Н.К. Рерих.
В бинокль просматривается Ляскеля. Правильнее Йоэнсуу. Или Лесозавод, в обиходе. Эхолот показывает резкое обмеления, и мой товарищ изумленно бросает: «Только что было 180 метров…» Залив Хийденселькя. Лешего, однако. Слева вдали мыс Лешего, а за спиной поселка, нависнув над ним – Лешева гора-вуори. Как опять же сообщил Игорь, на горе у финнов был устроен бункер, откуда они наблюдали за озером.
«Пеканриутта или правильнее гора Лосонриутта, тянула к себе… Лосонмяки возвышалась на девяносто два метра над уровнем моря… До своей первой поездки я вычитал в какой-то книге, что профессор Карло Линкола в начале века исследовал особенности этой горы. Линкола обнаружил семьдесят два вида растении. Мощная батарея горы создала особый микроклимат… Не будучи специалистом, я не стал выискивать… всего того, что мне попадалось на лаза, но из древесных пород я узнал орешник, липу и шершавый вяз, клен и калину», – опять же из Юхи Таскинена.
Остров Мякисало с крепостью же. Возле самого поселка (поселения?) небольшой островок Руотсенкаллио, сверху сплошь, до середины надводной части, «изъеденный» глубокой выработкой мрамора. Вывозили на Валаам, в Царское Село, Гатчину и в столицу. В частности, оттуда, где растет стайка берез – для дома Апраксина. Сейчас здесь постоянно гнездятся утки и чайки: весной пойдешь – обязательно наступишь на яйцо. А в одном из отрогов Тулолансаари прямо против нас – невидимые отсюда каменоломни сердобольского гранита, где были добыты те заготовки, из которых позже вытесали атлантов Эрмитажа, что и сейчас «небо держат на каменных руках».
«Экологически опасный» Ляскельский целлюлозный завод прикрыт. «Лесозавод теперь только временами трудоустраивал жителей Ляскеля… Мы были на территории Питкярантского целлюлозного завода… Этот завод был самым большим источником загрязнении на северной Ладоге…» (Ю.Таскинен). Недавно, по делам заехав в Приозерск, где в свое время с шумом закрыли «из-за экологии» еще более мощный целлюлозно-бумажный, узнал от местного начальства (!), что новое производство, налаженное в его долго пустых цехах, теперь «выдает» в Ладогу такую гадость, что в советские годы и не снилась. И где наши эколги? Где «защитница» пресса?..
Обратный путь. Рериховские облака из «Над вечным покоем». Дача Винтера, аллеи и остатки альпийской горки. Бухточка у селеньица Вуорио, где (дом не сохранился) в имении директора Сортавальской учительской семинарии доктора Реландера тоже бывал-живал Н.К.Рерих. Вот и городские кварталы. Проходим мимо теперь полуострова, а когда-то острова Канцун, на котором стоит рыбозавод. При финнах была верфь. При русских, в 1800-х годах, находились артиллерийские батареи и могла появиться крепостца, были такие планы, но…
«НЕЛЬЗЯ ПРИСТАВАТЬ. НЕТ БЛАГОСЛОВЕНИЯ ОТЦА СЕРГИЯ…»
Опять наш катерный выход из Сортавалы, но теперь уже с поворотом направо, в сторону острова Путсаари. Для начала не забудем об окраинном городском поселке Гидрогородок, где до 1940 года размещалась одна из эскадрилий (читай: полк) финской авиации, после Великой Отечественной – перемещенная сюда Соловецкая школа юнг (частично), а в конце 1960-х жила одна из невест – кажется, предпоследняя – ефрейтора Збруева. Был такой игровой кинофильм. Вулканический бок Хавуса, поворот и заход в Чертов пролив, названный так советскими переселенцами за особо-опасный, нрав его встречных волн при штормах.
Поселок Ниемелянхови. Полуразоренная старая усадьба на высоком берегу, в которой совсем недавно размещался Мейерский интернат для больных с психическим расстройством, дававший местным жителям, как сейчас выражаются, много рабочих мест. Заколоченные жилые корпуса. Проходи насквозь – выложенный из каменюг былой скотный двор с конюшней. Сиротливый сад. Открытые настежь ворота. Мой товарищ, занимающийся еще устройством продаж недвижимости, узнает от проходившей мимо женщины, кто теперь хозяин всего этого: петербуржец такой-то, который поставлял городу топливо, а взамен денежной расплаты получил такую. И звонит ему по мобильнику, спрашивая про цену имения. И женщина, слыша это, вдруг неожиданно для меня поизносит убийственно откровенное: «Купите нас!..»
Оттолкнувшись от полуразбитого же причала (не провалиться бы), уходим в Ладогу. Точнее, к Рауталахти (Железный залив), где на исходе лета сорок первого садилась на баржи прижатая к берегу, но не сдавшаяся 168-я стрелковая дивизия полковника Бондарева («его» улица есть в Сортавале). Дивизия и бойцы сортавальского партизанского отряда имени Ворошилова были доставлены на Валаам, где исполняла охранные функции находившаяся здесь Валаамская школа боцманов ВМФ СССР, при которой имелась и рота юнг-подростков. Первое подобное учебное заведение в истории Морфлота России, между прочим! Соловецкая появится чуть позже и – по примеру здешней. Просто ее потом описал долгое время известнейший писатель Валентин Пикуль, а здешних ребят в бескозырках… Отсюда «бондаревцы» попадут на южные окраины Ленинграда, где на Пулковских высотах и у г.Пушкина (Царского Села) навсегда остановят немецкие части, а боцмана-юнги, частично – и на Невский пятачок, в первых рядах атакующих, где… Сами знаете…
Высокие скалы вокруг «железной»бухты с теперь дачным берегом – тогдашняя последняя на материке наша линия обороны. Глубокий залив. Кстати, именно здесь показатель температуры воды впервые, и единственный раз за всю поездку, выдал +9. А до того – 2 до 5 и не более. И опять из разговора с Игорем-музейщиком. Направо, через скалистый массив – Окуневое озеро Ахвенъярви, на западном берегу которого – селение Реускула. За его одной окраиной археологи обнаружили и обследовали стоянку древнего человека (железный век?), за другой, через озерцо, на обрывистой скале – место отмечаний Ивана Купалы, а озерцо это соединяется с Ладогой речкой-протокой под именем… Нева! И у нас есть своя.
Позже мой друг А.И.Себин, уроженец этих мест, дополнил «военную составляющую» окрестностей, по его личному детско-юношескому опыту. На ладожском островке Вавасаари есть место, которое здешние жители зовут – Горелая баржа. Значит, была здесь таковая. Сюда от главной прибрежной трассы Сортавала-Лахденпохья-Приозерск вела лесная дорога, по которой, скорее всего, тоже отступали наши солдаты. Во всяком случае, вокруг озерка Кайпиолампи, когда на исходе пятидесятых горел лес, тут часто взрывалось, а три года назад, будучи на охоте, он обойму патронов. Я все это пометил на своей карте.
Острова, островки, вдали синеет плоскость Валаама с вертикалью Спасо-Преображенского собора. Надвигается громада Путсаари. Вход в «скитский» залив. На прибрежном камне – памятник погибшим… Не разглядели, кому. Постройки на берегу, причал, к которому пришвартовался «пароходик». Видим, как люди в рясах вывозят на тележка привезенные им. Переговоры с моряками суденышка, хоть они и знакомы с нашим «водилой», неутешительны: «Причаливать нам нельзя – не благословил отец Сергий». Но ведь нам с ним как связаться, если мы тут, а он… Где? Нас об этом предупреждали.
Что делать, сворачиваем за мысок, причаливаемся к скалке и по островным тропам идем вглубь, к опять действующей церкви подворья (у Ю. Таскинена на снимке еще был переломлен шатровый крест). Обочь «официальной» дорожки от причала к краснокирпичной церковке в землю воткнута табличка со стрелкой и надписью стилизованными под древнерусский алфавит буквами: «Проход к храму». На бережке, на приплесе, нахожу обрывок сети с давно не виденным мной берестяным поплавком. Пусть дома напоминает о моей Ладоге.