ГНЕЗДОВЬЕ РУН, РОД ШЕМЕЕК
В предисловии к полному изданию «Калевалы» Э.Леннрот наряду с прочими местами бытования древних эпических песен называет и такое их «гнездовье» – Суйстамо, Суоярви, Импилахти и Сортавалу. «В данном регионе было выявлено много рунопевцев. Всемирную известность получил род… Шемеек.
Несколько поколений этого рода жили в маленькой деревне Шемейкка (территория современного Суоярвского района), – писала по моей просьбе в Сортавальскую городскую газету «Красное знамя» кандидат филологических наук Нина Александровна Лавонен. – По преданию, предки их рода переселились сюда из ебол и принесли с собой рунопевческую традицию».Несколько иная версия у краеведа Е.Ф.Бультяковой (из ее статьи 1964 года): «350 лет назад (то есть в начале семнадцатого века. – В.С.) в олонецкой деревне Лаупасалми жила семья Хошконен. Глава ее, Михаил, был зачислен в «пашенные солдаты», он нес службу в одном из пограничных острожков. Богачи захватили его землю, и солдат сбежал в леса. Главой семьи стал его старший сын Семен. В поисках свободной земли семья ушла из родных мест, поселившись… между Суйстамо и Суоярви. Семен стал (местный выговор) Шеменом, а его род Шмягиными, затем – Шемейкками. Образовалась целая деревня Шемейкка».
«Особую популярность за свое исполнительское мастерство получил Петри Шемейкка (около 1821-1915) и Ивана (Иван Ефимович) Шемейкка (1843-1911)… Иван Ефимович (по-карельски его звали Ехкин Ивана) был двоюродным братом Петри Шемейкки…» (Н.А. Лавонен). «Из других рунопевцев этого рода – Микки И.Никита сын Ивана (брат большого Петри), сын Якова Теро – Пасси Шемейкка, двоюродный брат Ехки Ивана…» – дополнение из «Карельской книги» (1932).
Продолжает Н.А. Лавонен: «Оба они (Петри и Ивана. – В.С.) умели исполнять руны и заклинания… В связи с последним в роде Шемеек ходила молва, что кто-то из их предков побывал в Лапландии у саамов и там выучил заклинания, которые имели большую магическую силу. По этой якобы причине удача всегда сопутствовала им в охоте (только Петри добыл одних медведей три десятка, а диких оленей, рысей, белок и прочей лесной живности – без счета. – В.С.)
«Последние годы своей жизни П.Шемейкка провел в деревне Еллеля (коммуна Вяртсиля в Финляндии). Он прожил здесь с 1894 по 1915 год… Петри… был знаменитым знахарем, но себе своим искусством помочь не мог. На рыбалке, уже будучи глубоким стариком, Петри потерял зрение. Его лодку нашли на середине озера, крутящуюся на одном месте... Похоронен на сельском кладбище в Пертямя...» - изыскания сортавальца В.Х.Викмана.
«Каждый, кто встречался с Иваном Шемейккой, отзывался о нем уважительно: был он человеком добрым, эмоциональным. Улыбка не сходила с его губ. Говорили, что уже само его присутствие согревало окружающих... - продолжает Н.А.Лавонен. -- Иван Ефимович был не только талантливым рунопевцем, но и прекрасным охотником. Односельчане рассказывали, что на его охотничьем счету было 16 медведей и несколько десятков диких оленей. Участвуя в фольклорных праздниках в Сортавале и Хельсинки, он исполнял древние карельские песни-заклинания, связанные с обрядом «медвежьего праздника» - охотой на медведя. Кроме того он прекрасно играл на кантеле... Иван Ефимович... жил в деревне Мууанто (нынешний Суоярвский район), где и похоронен».
«В Толваярви живет род Ворнанен, Иван и Степан. Их отец Кассиан (Касьян- известный предсказатель и колдун) («Карельская книга»). «Стоит назвать еще род рунопевцев Хяркёненов-Сотикайненов. От Пелагеи Хяркёнен (Сотикайнен) записано около 30 песен древней «калевальской» поэзии. Она исполняла свои песни с сохранением народных традиций, в строгой последовательности. От нее перенял рунопевческую традицию ее муж Иван Андреевич Хяркёнен. Песни они исполняли дома долгими зимними вечерами, занимаясь какими-нибудь домашними делами. После того, как с ними познакомились собиратели народной поэзии, Ивана Андреевича приглашали участвовать в фольклорных праздниках. Один из таких общефинских праздников был проведен в 1911 году в их родной деревне Суйстамо (кстати, у Пелагеи и Ивана - общая надгробная плита, которая валяется на кладбище в Суйстамо, - добавляла в письме исследовательница. - В.С.)...»
«Талантливые рунопевцы жили также в Лоймоле, Леппясюрье, Импилахти и других деревнях. Одна из них, Матрена Алексеевна Платтонен (родилась в 1842 году в Лоймоле), была приглашена исполнять свадебные и похоронные причитания (плачи) в присутствии норвежского короля, гостившего в Хельсинки. В 1928 году она выступала на конгрессе культуры в Будапеште. Ее выступление оставило неизгладимое впечатление, слушатели отмечали ее прирожденную культуру и хороший вкус. Современник писал: «Глядя на нее, забываешь, что она неграмотна, что ей 80 лет...»
Исполнителем народных эпических песен, жившем непосредственно в г. Сортавала, в Ваккосалми (сохранилось ли у вас такое название?), был Андрей (по-карельски Онтрей) Борисович Ваннинен (1805-1890). От него записаны руны о создании лодки, «золотой девы», а также «Счастье-доля» и т.д. (Местность Вакосалми нам, нынешним сортавальцам, более известна как поселок Тункула и его окрестности вплоть до железной дороги и швейной фабрики. - В.С.). Руны он выучил от своего отца, жившего в деревне Рауталахти, что к юго-западу от Сортавалы (та, умершая теперь деревушка-хутор стоит обочь дороги к Лахденпохье, слева от шоссейки, сразу за поселком Хаапалампи. - В.С.).
Исполнял Ваннинен и лирические песни, которые считались женским жанром. Особенной его любовью пользовались свадебные песни. За свою жизнь Андрей Борисович, по его собственному утверждению, сосватал около 200 семейных пар. Также он был известен в округе как заклинатель: знал множество заговоров - от пореза острым железным предметом, от ушиба камнем, от воды, дерева...
Его называли последним рунопевцем Сортавалы».
ПОТОМОК СКАЗИТЕЛЕЙ – СОБИРАТЕЛЬ ФОЛЬКЛОРА
Следующая волна собирательства прокатилась здесь в 1882-18884 годах, когда этим занялись даже просто любители и почитатели народной поэзии. Заметные встречи с рунопевцем Ондреем Егоровым (Ехорьевым) из туломозерской деревни Каннила и находившимся в той же деревне портным из Суоярви Стефаном Васильевым, Олей Миховной из Каннилы же (поэтическое селение!) и Марией Каблие(вой) из Мандеры. В июле 1882 года О.А.Хайнари вел повторные записи от того же А.Муйлачева, но уже в деревне Лахти Сямозерской волости.
«На стыке веков (в 1900-1901 годах) в нескольких волостях Южной Карелии собирал фольклор и И.Хяркенен (1882-1941). Его записи и по количеству текстов, и по уровню их достоверности – самые
значительные среди записей досоветского периода. - продолжает А.Степанова, сообщая и очень важную для нас «генеалогическую» деталь судьбы этого собирателя. - Он был родом из-под Суйстамо, из рода рунопевцев Херойла-Хяркененов. Известной приладожско-карельский певицей и плакальщицей была ее бабушка Пелагея, представительница рода Сотикайненов.
Наставник И.Хяркенена - К. Крон. Большую часть материала он взял в родных местах, но бывал и в Русской Карелии. Так, летом 1900 года через Колатсельгу прошел в деревню Сона (отдаленную), где встретил хорошего рунопевца и исполнителя заговоров, 50-летнего Ивана (Иванова сына) Фомина, который спел 2 песни и 8 заговоров. 3 песни и 5 заговоров исполнила Мария Федоровна Хаймакойнен...» Во время второй своей поездки, в июне 1901 года, Хяркенен через деревню Сона «обошел большинство деревень Туломозерской волости, где ему удалось найти несколько талантливых рунопевцев. Самым искусным среди них был Иван Прохоров Глиймойне, 80-летний старик из деревни Колатсельга...» Сама автор этой статьи, А. Степанова, слышала о нем в 1964 году от 79-летнего Н.М. Егорова: «Это был солидный старик, весь седой. У него был звучный голос. Знаменитый был знахарь... К нему приходили из других деревень. Выручал и людей, лечил и скотину...»
Летом 1892 года учитель из Святозера Н.Ф. Лесков по поручению Императорского Географического общества, проехав по маршруту Святозеро-Салменица-Кинда-Рукавица-Святозеро (заглянул в Олонец и Кескозеро), делал записи обрядов, причетей, песен, сказок, загадок, пословиц и поговорок. В том числе и 484-строчное «Сватовство в Хийтоле», которое, по словам фольклориста-самоучки, исполнила Е. Туру из деревни Бородиннаволок на Святозере, хотя ученый М.Кууси пришла к выводу, что это литературно обработанный сводный текст, а «местонахождение архива Н.Лескова до сих пор не выявлено».
ГОЛОС А.Е. КИБРОЕВОЙ
А. Ваннинен был «последним рунопевцем Сортавалы» – финских времен! Оказалось, что и позже, в наши дни, рядом с нами жила сказительница А.Е. Киброева!..
«Родилась я в селе Вешкелица в 1888 году в семье крестьянина-бедняка. петь научилась сызмальства у своей матери, Василисы Поповой. Запомнились мне также и многие эпические песни и причитания, которые моя мать по просьбам односельчан часто пела на свадьбах и других обрядах у нас в деревне, - рассказ Анны Егоровны в 1970 году в записи тогдашнего ответственного секретаря городского отделения ВООПИК Т.А.Хаккарайнена. - Сочинять песни научилась и сама. Когда грянула война, мы эвакуировались в далекий Красноярский край. Много горя пришлось нам испытать из-за проклятой войны. Велика была радость, когда мы смогли после победы над врагом вернуться в свои родные края. Тут на радостях я сочинила песню о Великой Отечественной войне.
В Сортавалу я приехала из Вешкелиц после войны. Некоторые песни, записанные с моих слов, напечатаны в 1950 году Академией наук в книге «Карельские эпические песни». В прошлом году из Петрозаводска приезжала работник ИЯЛИ Карельского филиала АН СССР Нина Федоровна Онегина и записала на магнитофон мои песни и причитания, которые я ей пела в течение трех дней...»
Тогда ИЯЛИ готовил к печати новый сборник карельских причитаний, где предполагалась публикация и новых текстов от А.Е.Киброевой…
В 1930 году в Петрозаводске был образован КарНИИ (шесть секций, в их числе этнографо-лингвистическая и даже бюро краеведения), через семь лет преобразованный в КарНИИ культуры. Дороги фольклористов из этого института пролегли по землям Южной Карелии: Коткозеро, Видлица, Нелгомозеро, Вохтозеро, Лахта, Эльмитозеро… В последней записи велись от внучек А. Муйлачева – Марии Федоровны Архиповой и Анастасии Федоровны Никифоровой. В 1935 году исследователь В.Я.Евсеев «за 18 дней… объехал на велосипеде около 30 деревень» вокруг Олонца, а также туломозерские и ведлозерские, где только рун собрал 23 единицы, кроме того – «зафиксировал бытование свыше 20 кантеле, из них двух смычковых, на которых еще играют».
«В приладожско-карельских песнях героем является и Яакко Понтус Делагарди, – завершает А.Степанова. – В фонотеке хранятся и перезаписи с пластинок (валиков) фонографа, сделанные в 1940 году от таких видных исполнителей, как А.Ф.Никифорова, А.Е.Киброева…», добавляя напоследок, что в районе Суйстамо-Суоярви было записано около полусотни вариантов песни «Закованный в цепи кузнец», в которых отражено Воскресение Христа. А я от себя дополню: должна храниться и магнитофонная запись 1970 года, сделанная от Анны Егоровны. Послушать бы ее! Пока же голос сказительницы – «письменно».
Анна Егоровна КИБРОЕВА,
карельская народная сказительница
ДЕВУШКА ЖДЕТ НЕЛЮБИМОГО ЖЕНИХА
Плачет девушка, приговаривает
на пестрых камешках,
на прекрасных скалах:
«Если бы я надеялась да ждала,
что приедет мой батюшка,
я построила бы синий мостик, В «сортавальской» записи: «мосток»
настелила бы его на перекладины,
поставила бы мостик на столбы,
посыпала бы его золотом, насыпала
края залила бы серебром; края бы залила серебром
купила бы жеребца за сто рублей:
питерского, с прямыми копытами,
сортавальского, с прямым хвостом,
выборгского, с гривой, как конопля.
Поставила бы его у края моста –
золотой недоуздок, золотая узда,
золотая шлея на спине!»
Плачет девушка, приговаривает
на пестрых камешках,
на прекрасных скалах:
«Если бы я надеялась да ждала,
что приедет моя матушка,
я построила бы синий мостик,
настелила бы его на перекладины,
поставила бы мостик на столбы,
посыпала бы его золотом,
края серебром залила бы;
купила бы жеребца за сто рублей,
питерского, с прямыми копытами,
сортавальского, с прямым хвостом,
выборгского, с гривой, как конопля.
Поставила бы его у края моста,
золотой недоуздок, золотая узда,
золотая шлея на спине!»
Плачет девушка, приговаривает
на пестрых камешках,
на прекрасных скалах:
«Если бы я надеялась да ждала,
что приедет мой жених,
я построила бы мост из плах,
без перекладин настелила бы его,
без столбов мост поставила бы,
посреди рогожу разостлала бы,
по краям солому поставила бы; настелила бы
взяла бы медвежонка из чащи,
соломенный недоуздок, соломенная узда,
соломенная шея на спине!»
Этот вариант песни – из книги «Карельская эпическая песня» (Москва-Ленинград, 1950. Предисловие, подготовка текстов и комментарии В.Я. Евсеева). Привожу комментарий к тексту: «От колхозницы с.Вешкелицы Пряжинского района А.Киброевой в 1948 г. Записал В. Евсеев... Близкий вариант в 1936 г. записан Митрофановым от крестьянки дер. Равангора Пряжинского района А.Е.Егоровой... Некоторые сходне мотивы этой песни имеются в песне сказительницы дер. Сяпчезеро Петровского района В.Марковой на сюжет «Сестра в гостях у брата». И небольшую биографическую справку о сказительнице: «Киброева Анна Егоровна... родилась в 1888 г. в д. Паппила Вешкельского с/с Пряжинского района К-ФССР. Семья была бедняцкая, но все же А.Е.удалось поучиться два года в земском училище. В 1912 г. вышла замуж за местного крестьянина. После Октябрьской революции училась сама, читая ставшие общедоступными книги... Знает ряд эпических песен, после войны сложила новую песню о Великой Отечественной войне. Приняла участие в петрозаводском совещании сказителей... Награждена Почетной грамотой Верховного Совета К-ФССР».
В нашем распоряжении есть и более поздний вариант этой песни, записанной от А.Е. Киброевой в августе 1970 года, когда она уже жила в нашем городе. Запись Нины Федоровны Онегиной (кстати, кто-то из сортавальцев может помнить ее – она тогда же стараниями Т.А. Хаккарайнена была опубликована в «Красном знамени» – в полтора раза короче приведенного только что. Отсутствующую в поздней записи срединную часть «о матери» мы выделили курсивом. Видимо, сказительница с годами забыла полный текст. Иные мелкие отличия «вешкельского» варианта от «сортавальского» («мостик» вместо «мосток» и т.д.) обозначены сбоку таких строк.
ИЗ КНИГИ «НАРОДНЫЕ ПРЕДАНИЯ...» П.Т. ШВИНДТА
«На Ладожском побережье существует предание, что когда-то в этих местах жили огромные люди, так называемые метелиляйнены, или мунккилайнены, которых постепенно вытеснили отсюда лапландцы и финны (Швиндт, как и большинство других финских ученых не признают здешних карел за отдельный народ, называя их особой ветвью финского племени, соответственно так и всегда и называя. – В.С.). Одной из самых распространенных можно считать легенду о девушке-великане и пахаре. В ней говорится вот о чем: девушка-метелиляйнен случайно наткнулась в лесу на чужака, который пахал землю на лошади. Она побежала к отцу и все ему рассказала. Отец велел отвести его к этому месту и, увидев пахаря, понял: «Нам придется уйти отсюда и оставить землю пришельцам» Легенды о метелиляйненах сохранились почти повсеместно...
«Здесь, в Яккима, жили лопари, они были некрещеные и того же роду-племени», – рассказывал мне один старик из этого селения. Подобное мнение слышал я и от других. В деревне Ментселя, что на Сортавальских островах, говорили, будто лопари и вепсы жили здесь еще до финнов. Не случайно во многих местах сохранились топонимы с корнем «лаппи», то есть «лопарский»... В той же Куркийокской и Сортавальской волостях известны два острова с одинаковым названием Лапинсаари («Лопарский остров»)...
Повсюду... встречаются Линнамяки – крепостные возвышения с оборонительными сооружениями, а также другие укрепленные места... В семи верстах от кирхи Импилахти («Девичий залив») по направлению к Кителя, слева от дороги, примерно в полуверсте, виднеется Линнаваара. Подобные крепостные возвышения представляют собой мощные скалы с остатками валов...
На берегу залива Токкарлахти, в месте под названием Риеккалансаари («Греческий остров), – крепостная гора побольше, полуразрушенные валы на ней расширяются книзу; камни кое-где засыпаны землей, а со стороны берега почти все они скатились вниз...
Говорят, что у города Сортавала на Яанатсаари и Спасвуори («Спасская гора») сохранились полуразрушенные валы. И на горе Пексмяки, что на острове Тулолансаари, тоже видны следы валов. Между островами Риеккала и Тулолансаари есть два островка... – Лиеритсаари... Хийретсаари («Мышиный»). На них сохранились длинные низкие ограждения из камня, протянувшиеся вдоль берега. На Хийретсаари, кроме того, имеется еще один вал, длиной примерно с версту, который окружает почти весь остров... С внутренней стороны кругового вала насыпано много камней величиной с кулак. По преданию, метелиляйнены собирали эти камни для военных целей и во время сражений, спрятавшись за валами, кидали их за версту друг в друга с острова на остров.
На островке Лапинсаари («Лопарском») в Хийенселькя («Кряж злого духа»), а точнее – в устье реки Ляскеля, вокруг озера расположено много валов и их остатков, а также могил и курганов...
На землях Риеккала, недалеко от почтового тракта, идущего из Хийтола в Куркийоки, есть местечко Сакараро, где произошло крупное сражение между шведами и русскими. На поле битвы долго ничего не росло. И до сих пор там лишь кое-где пробивается трава. По другую сторону этого тракта возвышается Хурмармяки («Гора-ступка»), на ее склоне были похоронены солдаты, погибшие в сражении при Сакараро. Когда прокладывали дорогу, то на территории деревни Рахола (топоним от слова «деньги». – прим. переводчика), у горы Синвуори, были найдены человеческие кости, черепа, остатки гробов...
В Элисенваара (в шведских поземельных книгах ХУ11 в. эта деревня называется «Елисеевой горой» – прим. переводчика), на землях сельскохозяйственного училища, есть долина под названием Лайкалалакс. Там сражался Якко Понтус (Яакко Пунтус де ла Гарди/якоб Понтус Делагарди, знаменитый шведский военачальник начала ХУ11 в. – прим. переводчика)с русскими».
«В Куркийоки, между кирхой и усадьбой пастора, недалеко от дороги, у горы Маммаланмяки (теперь здесь, под горой, располагается средняя школа – прим. переводчика) сохранилось много захоронений времен войны со шведами»...
В месте, называемом Паасу (топоним от слова «Спас». – прим. переводчика), в 4 верстах от Сортавала, найдены различные предметы. Говорят, там была кровавая битва...
В той части Терву, которая принадлежит роду Вейала, была церковная земля. Рассказывают, что «здесь находили кости метелиляйненов»...
Сортавала. В Отсойси, на берегу Ладоги, есть кладбище. Известно, что находящиеся здесь остатки фундамента принадлежали древнему храму. Эта приходская, или, как ее называют еще, главная церковь перевары (союз деревень владеющих тяглой землей. – прим. переводчика), была разрушена шведами... В Кирьявалахти у постоялого двора, неподалеку от ручья¸ были часовня и кладбище. В Суури Тулола есть гора Сяссюнмяки («Часовенная»), вокруг нее располагался могильник...
Из Сортавала. Деревня Отсойси: Народ здесь жил богатый. В деревне была своя церковь, а на берегу, там, где сейчас самый крайний дом, жили священники. Когда пришли шведы, то церковь разорили. Люди закапывали деньги в землю, сами прятались сначала в землянках, а потом ушли в Россию.
Второе предание, которое повествует о человеке по имени Пусу, или, точнее, о времени Петра Первого: Пусу был храбрым разведчиком и однажды, когда шведы наступали на Кякисалми («Кукушкин пролив»), предупредил русских об этом. Еще усу любил посидеть в кабаке с русскими солдатами и как-то раз помог Петру Первому в трудном положении. За это царь наградил его имением в Отсойси, в котором до сих пор живет род Пусу.
Третье предание, которое рассказал 90-летний старик Пусу: Тунккели (? – прим. переводчика) пришел по морю к Сортавале и начал палить из пушек, но ближе подойти его корабль не мог, потому что с берега ему тоже ответили огнем. Все это видел дядя старика Пусу, когда был еще мальчиком.
Ментселя: Во время воны собакоголовые истребили много людей, выискивая их по лесам. Но люди натирали ноги хвоей, и так им удавалось уходить от преследователей.
О Яакко Пунтусе.
Хямеенлахти: Яакко Пунтус сражался в заливе Лайккаланлахти (ныне это долина в центре поселка Куркийоки – прим. переводчика), дошел до Лююссиня, для этого он навел мостки через болото и преодолел каменные заграждения на дороге.
Яккима: Название Яккимской волости происходит от имени Яакко, который владел этой землей. Он долго стоял здесь лагерем, а сам жил на холме Липпумяки, где сейчас усадьба священника. Лагерь располагался напротив кирхи и моста Велтсилта, в сосновом бору Велткангас.
Терву: Яакко Пунтус был сыном пастуха. Он постоянно воевал. Как-то даже убил одного огромного человека. Пунтус предложил ему состязаться в бросании камней. Подошла очередь Пунтуса, и противник его стал смотреть в небо: высоко ли залетел камень, брошенный Пунтусом, а в это время Пунтус расшиб ему лоб топором. С помощью такой уловки Пунтус убил многих людей, но финнам он ничего плохого не сделал.
Микли (возможно, вариант имени Микола. В ХУ1-ХУ11 вв. в Микли была церковь во имя Николая Чудотворца. – прим. переводчика) Яков Пунтус был метелиляйненом. Он раскорчевал много лесов до самого Олонца. В деревне Микли, в лесу Вакокангас («Лес борозды»), есть борозда глубиной со скамью (то есть примерно 30-50 см. – прим. переводчика), Пунтус пропахал ее давным-давно. В местечке Нийлесилта, за торфяным болотом, тоже остались следы его деятельности. В этой же деревне рассказывают легенду о сыне Пунтуса, подобную той, которая уже была изложена в нашем повествовании как предание о девушке-метелиляйнен. В этих рассказах в памяти народа легенды о Яакко Пунтусе переплелись с преданиями о Вяйнямейнене и Илмаринене...
Нигде в Финляндии не было такого количества кладов, как на побережье Ладоги, но особенно много их находили, по мнению местного населения, в прибрежных деревнях окрестностей Куркийоки и Яккима... В деревне Риеккала Куркийокской волости рассказывали, что лет 30 назад с русской стороны приходил к ним странник. Он расспрашивал о камнях необычной формы, например, о таких, как Алласкиви («Корыто-камень»), теперь он называется Куккиви (возможно, сокращенное название Куккарокиви, «Кошелек-камень». – прим. переводчика), о Сатулакиви («Седло-камень») (в последнем, в приозерском альманахе «Вуокса», 2001, Вып.2-й, издании «Преданий...» есть современное фото этого природного объекта. – В.С.), а также о камне на полянке Рахола... «Наверняка клады искал», – так думали люди.
В деревне Кууппала и ее окрестностях, говорят, было несколько десятков кладов. А у подножия камня Аканкиви («Бабий камень») нашли горшок, полный серебра...
В Куупале на могильнике росла большая черемуха, у ее корней приносили в жертву первое молоко после отела коровы, первое зерно нового урожая и т.д... Эта черемуха считалась священной, никто не смел ее трогать, и обряд сохранялся до тех пор, пока какой-то пьяный из Яккима не срубил ее Надо сказать, что почти у каждой группы людей русской веры были свои священные деревья или подножия камней, где совершались жертвоприношения, например: в той части деревни Риеккала, что на родовых землях Тимоска, а также в Соскуа и Савоя».
АЛПО И БРОНЗОВЫЙ ПЕТРИ
БЕСПАМЯТСТВО ИЛИ ПАМЯТЬ?
Как помнятся эти знаменитые сказители, собиратели фольклора и их дела? Вот отрывки из финских источников и отечественные материалы, сделанные по ним. «Карельская книга», рассказывая о сказительских деревнях Мууанто, Шемейкка и Лютсю и иных, оговаривается: «Памятник рунопевцу в Толваярви, на холме Кивисилта», «Памятники рунопевцам в деревне, где находится церковь сельского прихода (Суйстамо? - В.С.) и в Мууанто», «В Мууанто - малый рунопевческий камень Ёхки Ивана», «музей Шемейкки в деревне с приходской церковью (Суйстамо)...»
«В 1955 году по инициативе Общества карельской культуры на его (Петри Шемейкки. - В.С.) могиле был установлен памятный знак. С тех пор это одно из притягательных мест для туристов... Ежегодно по инициативе жителей коммун Тохмаярви и Вяртсиля 4 июля в Ёллёля проводится День памяти Петри. В этом году (1989. - В.С.)... у могилы Петри собрались почитатели его таланта, потомки сказителя. С рассказом о его жизни и творчестве выступали доктор филологических наук П. Хаккамес и С. Шемейкка. В память о Петри играли музыканты...» (В.Викман).
«В предвоенные годы жил в поселке Койтто в районе станции Суйстамо последний, как утверждают его потомки, рунопевец в этих краях - Тимо Липится. Известные события заставили его... перебраться в Финляндию, где он продолжил свою деятельность, будучи последние 20 лет своей жизни незрячим. Впервые за послевоенное время его потомкам удалось (летом 1990 года. - В.С.) всего лишь на один день посетить свою бывшую родину, увидеть поселок и руины родительского дома. Их встретила... полуразвалившаяся печь.
Дочери рунопевца Вилье и Вяйне Кулюкка, Лахья Аллинен и их бывший сосед в Койтто Сакари Масконен, тоже приехавший посмотреть на свой бывший дом (вернее, на то, что от него осталось)... рассказывают о том, что сын Тимо Липится еще продолжал дело своего отца, исполняя его песни. После него уже никто из потомков не последовал по стопам своих предшественников. Но в Финляндии помнят их знаменитого предка: в радиопередачах о народной музыке и сегодня можно услышать голос Тимо Липится...» (В.Авакян).
«По просьбе финского академика Пертти Виртаранта состоялась (в 1991 году. - В.С.) поездка в деревню Суйстамо... чтобы восстановить памятные знаки на могилах рунопевцев. Речь шла о могилах великой карельской плакальщицы Матьей Платтонен, рунопевца Иивана Онойла и кантелиста Теппо Яниса. В составе четырех человек мы направились туда с целью что-то предпринять. Но каменные плиты оказались слишком тяжелыми. К осени вместе с общественностью Суоярвского района мы вернемся к этим памятникам...» (В.В.Халл).
...Давно уж не жива ныне Анна Егоровна Киброева (и даты смерти-то не знаем) и потому: где она жила, когда оставили этот песенный свет, в каком месте похоронена, достойно ли выглядит ее могила? Уж не говорю о каком-то особом памятном знаке на ее сортавальском доме и на месте последнего упокоения сей действительно последней карельской сказительницы из нашего города...
АЛПО И НИНА САЙЛО
Одно из любимейших горожанами и туристами мест в Сортавале - зеленый треугольник площади Вяйнямейнена, в центре которой - единственный наш городской памятник. Памятник всем рунопевцам Северного Приладожья работы финского скульптора Алпо Сайло, открытый в 1935 году и изваянный по облику Петри Шемейкки. Кто такой Петри, уже знаем, а вот - о судьбе и творчестве Алпо, о его встрече с Петри и другими сказителями края, об истории возникновения самого памятника...
Алпо Сайло (1877-1955) считается последним (опять последним!) классиком финского национального романтизма, продолжателем традиций художника Аксели Галлен-Каллела, писателя Эйно Лейно и композитора Яна Сибелуса. Он с 1899 года был учеником Галлен-Каллела, и под воздействием его иллюстраций к «Калевале» тогда же и увлекся этим созданием Э.Леннрота. Конечно, он уже видел «калевальские» работы, сделанные до него - барельеф датского скульптора Г.Брауна на тему Вяйнямейнена в г.Турку (1814) и выполненный этим же скульптором памятник Вяйнямейнену в Выборге («Первый национально-романтический символ, появившийся в Выборге в 1831 году в парке Монрепо, был скульптурой Вяйнямейнена»,- писал Х.Сихво. - В.С.). Но увлечение Алпо привело его к созданию портретов уже не вымышленных героев, а - реальных людей. Самих сказителей, в чем для нас и кроется непреходящая ценность его работы, ведь мы можем видеть, какими же были эти рунопевцы и знатоки народных традиций.
«Мастерская Сайло в Хельсинки стала местом встреч известных деятелей финской и карельской культур.
Алпо считал своим личным долгом дать финнам и миру галерею портретов сказителей, для чего в свое время отправился в поисках их. Первая поездка на восток тогдашней Финляндии осуществилась уже в 1908 году, и в глухой деревушке Ёллёля Сайло встретил Петри Шемейкку. И встреча эта стала решающей для скульптора, окончательно определившего направленность своего творчества.
«В 1932 году, когда Сайло был уже известным мастером, ему порекомендовали в ученицы вернувшуюся из Лондона 26-летнюю девушку Нину Стункель. Алпо Сайло как раз создавал тогда известный нам памятник в Сортавале. С тех пор Нина и Алпо трудились вместе, а через несколько лет она стала его женой. Нина Сайло не только помогала своему мужу, но и сама создавала художественные произведения» (О.Степанов).
Новые поездки А.Сайло - новые задумки, модели, наброски, работы. И маршруты скульптора, сначала в одиночку или с попутчиками, затем с женой, вели его в Суоярви, Суйсарь (Прионежский район), Ингерманландию, Северную Карелию. В 1943 году супруги Сайло с тремя маленькими детьми приехали в село Вокнаволок, тогда находящемся в глубоком тылу финских войск. Поселились в деревне Пирттигуба с одной целью -- создать скульптуры последних рунопевцев. Прожили там около года, и за это время Нина успела изготовить несколько скульптур.
Алпо успел увидеть не всех сказителей, бюсты которых он впоследствии создал: многих уже не было в живых, так что кто-то из них позировал скульптору, а других он лепил, глядя на фото. Спасибо, что хоть те были в наличии. Однако не у всех. Скульптурный портрет «короля» карельских сказителей Архипа Перттунена, который, говорят, в старости ослеп и жил подаянием, Алпо выполнил только по фотографии И.Инха и на основе словесных описаний его односельчан, используя в качестве исходной модели старого ладвозерского крестьянина Ивана Ивановича Перттунена. Вначале был «погрудный» портрет, позже - и во весь рост.
Алпо хотел создать целую галерею из десяти сидящих рунопевцев, но успел воплотить в гипс и бронзу не все задуманное. Кроме А.Перттунена он сделал памятник сыну Архиппы Мийхкали (этот памятник ныне стоит перед зданием музея в г.Йоэнсуу, а также Анни Лехтонен из деревни Войницы Калевальского района. Он же автор бюста рунопевца Ивана Ефимовича (Ехкина Ивана) из Мууанто. Алпо - автор и памятника ижорской сказительницы Ларин Параске (1833-1904) из деревни Мишкула прихода Лемболово - ее тексты, более 32 тысяч стихов, занимают целый том в «Древних песнях финского народа». Памятник «матери песен Ингерманландии» был открыт в 1949 году в одном из районов Хельсинки, Хеспериа: Ларин сидит, опустив прямые сцепленные руки меж колен.
Чета Сайло создала серию портретов переводчиков «Калевалы» - Викара (1924), который перевел ее на венгерский язык, француза Жана Луи Перрэ (1946), норвежца Ниелсена (1949), барельеф собирателя фольклора, языковеда, нашедшего руны о Куллерво, Д.Е.Д. Европеуса (1934) и, конечно, своего учителя - Аксели Галлен-Каллела. Он же изваял (и говорят, это одна из лучших его работ) портрет Максима Горького.
Возникновение портрета М. Горького, кроме чисто творческого интереса, приоткрывает перед нами и другую страницу жизни Алпо. Ведь Горький после поражения декабрьских (1905) волнений в Москве выехал в Финляндию, и там ему помогал революционер-профессионал Н.Е. Буренин. Тот самый, письма которого есть в Карельском краеведческом музее и который передал сюда созданную А.Сайло из дерева скульптуру Мийхкали Перттунена. Тогда-то Сайло, увлеченный революционной деятельностью, организовал из студентов и гимназистов группу для охраны М. Горького. Судя по сообщениям Н.Е. Буренина, скульптор, переодевшись рыбаком, перевозил в Хельсинки из Свеаборгской крепости обстреливаемых там восставших русских моряков. А внутри одного из созданных им бюстов, полого внутри, большевистские агенты «Искры» перевозили через границу номера этой ленинской газеты. И все же, конечно, главным в жизни А. Сайло была его работа над скульптурами. В том числе и над той, - в сквере на сортавальской площади.
«Я встретил в его лице мужественного и благородного человека, великого сказителя. Это неизгладимое впечатление осталось у меня на всю жизнь," -- писал о П. Шемейкке Ян Сибелиус. ИА. Сайло поразился, увидев Петри: его облик напомнил скульптору гениального Леонардо да Винчи. И впрямь было в них что-то схожее. Алпо при встрече со сказителем сделал несколько его фотографий, которые и послужили основой для создания скульптуры. Больше Алпо его уже не видел, ибо через семь лет рунопевец умер, а свою скульптуру мастер ваял уже только по фотоснимкам и по памяти.