МЕДВЕЖИЙ ЗАЛИВ, ИЛИ БЕРЕЗОВЫЙ КОШЕЛЬ?
Меглина Весь, Вярчела и Ряймола, Вегаруксы и Саярвы... Такпереогласовывались при переходе в русский язык финские топонимы. Аналогично случается и когда русские слова переходят в финский, да те же вепсские и карельские и наоборот! Ничего не поделаешь.
Ровдужский погост Водской пятины "на Карельском перешейке" - от железа-раута (raudu, ravd raud rauta).А вот пример "движения" топонима, обозначающего нынешнюю куркийокскую округу: Кюриескый погост, Кирьяжский,' Кроноборг, Куркийоки. Назвать это искажением? Ни в коем случае! Но случались, в одно время довольно массово, и таковые. Одна из причин того -закрытость от населения старых (времен Финляндии) карт. Один случай. "Не так давно в сектор языкознания ИЯЛИ КФ АН СССР (теперь КНЦ РАН. - B.C.) пришло письмо, из паспортного стола МВД КАССР с не совсем обычной просьбой - помочь жительнице Белоруссии Н.Ф. Руденко отыскать место захоронения ее отца, лейтенанта 238-го артиллерийского полка Федора Федоровича Руденко, уроженца г. Речица БССР, погибшего в декабре 1939 года и похороненного у деревни Куоккуниеми, - так через республиканскую газету в декабре восемьдесят восьмого просила помощи уже у жителей Северного Приладожья Н.Н.Мамонтова. - Где расположена эта деревня? Находись она на территории Финляндии, то, думается, тотчас был бы получен вполне исчерпывающий ответ: в этой стране создан.
Ономастический архив - огромная картотека собственных имен. Она включает в себя более двух миллионов топонимов и антропонимов (фамилий, имен, прозвищ людей), современных и тех, что были в употреблении в прежние времена.
А как обстоят дела с этой службой у нас в Карелии? Мы не можем пока похвастаться богатыми коллекциями имен: в картотеке ИЯЛИ всего около 60-70 тысяч единиц хранения. Научные силы, занимающиеся их сбором и изучением, невелики: сначала один, а сейчас два-три человека (для сравнения: в ,Ономастическом архиве Финляндии трудится более десятка штатных сотрудников). На сегодняшний день прилично собрана топонимия только в двух из пятнадцати районах нашей республики - Калевальском и Олонецком... В результате наших поисков удалось выяснить, что на территории современного Лахдеипохского района, в бывшем приходе Хийтола. находилась деревня Коуккуниеми, а вот точного места расположения ее - мы не знаем. Может, кому-либо из проживающих там сейчас знакомо местечко с таким названием?.. Откликнитесь! Хотелось бы помочь дочери солдата..." И подчеркнула в своем обращении: "У нас особенно много белых пятен по топонимии Приладожья".
Удалось ли помочь тогда? Тут хоть топоним был назван точно, а если б случилось, как рассказывал мне сортавалец Ким Мякеля? Во время одного из походов-поездок по Лахденпохскому району набрел он на старое селение, которое согласно табличке и бумагам называлось различно: И Контиолахти (Медвежий залив), и Конттилахти (от "березовый кошель"). Какое верное? Конечно, скорее всего "бумажное", ибо,совсем недавно на въезде в поселок Реускула между Лахденпохьей и Сортавалой я сам видел на табличке: "Реусуала". Теперь висит исправленное, а та же Кортела-Кортила?.. То есть смотря какой бумаге верить. Но, пожалуй, самый уникальный в этом смысле пример - следующий. Однажды в плацкартном вагоне поезда Ленинград-Костомукша (что им, ленинградцам, национальная,спелифика) в расписании движения состава я с немалым удивлением прочитал названия станций: Ихола (правильно, понятно, Ихала), Перттипохья (Пиртти...), Лейппясюрья (Леппя...) и, внимание, шедевр - этакая "китайская" Лаомола, под которой надо понимать, кажется, Лоймолу. Устати, даже в "Атласе железных дорог СССР" была растиражирована Лаймола. В том же поездном расснисании ту же Хуухканмяки обозвали: "Хухоямяки, прибытие в..." Подобная табличка некоторое время висела и на стене здания станции (в моем детстве на сортавальской станции: "Сортовало"). Вот так из Совиной (Филиной) горы сделали Гору Слухов, как перевел мне
товарищ, знающий финский язык.
ВАРВАРИНА ГОРКА НА ОСТРОВЕ СОРОЛА
"Из русских"! - писал финский исследовательЭ. Кууйо о североладожских топонимах. Позже, конечно, они все более фиксировались, так что Елисеи, Якимы и Богданы укрылись в веках, перестав называть нашему слуху свои православные имена. Но наступил 1940, затем 1944 год, Северное Приладожье и Карельский перешеек стати частью Советского Союза и... "Переименованиями порой злоупотребляли. Возьмите Карельский перешеек. Там исконные географические названия были волюнтаристски уничтожены. И появились "плодовые", "ягодные", "бригадные" и тому подобные названия местностей. Тысячами их пришлось выдумывать в одночасье. Они никак, не связаны с историей, языком, культурой населения, которое проживало на этой территории. Проблем подобного рода возникает множество. Все они из области топонимики". (Н.Н. Мамонтова, "К истокам").
И это в государстве с древней культурой а что в молодой стране, где новопоселенцы массово называли природные объекты! напомню и о зарубежном "опыте" подобного рода. В американском штате Мичиган насчитывается 440 озер и лишь некоторые из них имеют оригиначьные имена, а 97 называются Великими, 85 - Нижними и 68 - Круглыми., - Не переняли коренных индейских, высокоумно решили все сделать по-своему. Так и мы после войны на Карельском перешейке... Наверное, топонимическая судьба Приозерского и Выборгского районов Ленинградской области, останься они в пределах шестнадцатой союзной республики (а такой короткий период в их истории был), оказалась бы такой'же, как у нас, чему свидетельством ситуация в Северном Приладожье, где все топонимы, кроме разве "уличного" пласта, и то в единственном (???) месте г. Сортавале, были оставлены. Другое дело, что возникавшим на чистом месте новым поселкам, естественно, давали русские имена (Заозерный), а случай с делением Куликово (Киркко-Хийтола?) - особенный: (пусть впишет-объяснит Л.Л. Нейкен!!)'.
Смотрю современную подробную (теперь они появились в продаже ) карту края и среди, понятно, финских (крельских, саамских?) названий Суоярвского раайона то и дело читаю - озера Круглое, Долгое, Финкино, Гнилое, Чудозеро, даже Женское и Карниз, порог Пристанской, поселки Клюшина Гора и Красный Бор. Но это попало на карты, закрепилось, а есть и пока непризнанные, народные топонимы. ..
Лахденпохский район. "В шестидесяти километрах от города, в районе Смычки, есть уникальная речушка. Знаменита она тем, что ту да по весне заходит на нерест лосось... "И далее речь об этой рыбе., но я сейчас не о ней (о том отдельная речь), а о, естественно, топониме, который надо бы писать в кавычках, ибо это название когда-то существовавшего тут колхоза (кто забыл или вовсе не знал: "Смычка города с селом", - был такой лозунг). Но вот колхоза нет, а Смычка осталась. "Вокруг Куркийоки в моей "зоне ответственности, есть поселки Красное знамя и Маял - тоже явно от бывших тамошних колхозов", - дополнил мой знакомый, главный инженер УП ЖКХ этого поселка Владимир Степура. А вот рассказ журналиста "Призыва", поэта и страстного рыболова Сергея Двойнишникова: "На Сороле одну горку, под которой стоял дом моей бабушки Варвары, долго звали Варвариной, а иногда и Бабкиной горой. А как она умерла, и перестали так звать. Горушка и все. Была в Лахденпохье и вторая Бабкина гора - на выезде в сторону Сортавалы. На ней какая-то бабка проживала. Там зимой машины часто буксовали.
Озера на материке. Есть Ворошиловское - на его берегах был колхоз имени Клемента Ефремовича, Школьное в поселке Мийнала - рядом стояла старая школа, грибное озеро Двухэтажка. "Зашел за Двухэтажку, а там грибов..."; "Слева от Двухэтажки есть место, где..." Название это от конфигурации двух соседних озер, соединенных проливчиком. В Ладоге, в Яккимваарском заливе, есть Чапаевская губа - там некогда был соответствующий колхоз...
Ого, и у нас под Сортавалой, в проливе Маткансинсаари, есть губа с таким же названием, появившемся по такой же причине. А еще Мининская (старик Минин жил), Тихая и Лосиная губы и пролив Димитровка, Чертов пролив с действительно дьявольским норовом волн, Зеленый мыс, местечки Горелая баржа, Горохове (не горох там рос, как пояснил мне рыбак-старожил Борис Облипалов, а стоял дом лесника по фамилии Горохов). В бывшем совхозе "Искра" механизаторы называли мне свои угодья: Двенадцать яблонь, Пьяное поле, Змеиное поле, Сапог (видимо, форма его такова). Все сортавальцы знают острова Любви Порместаринсари, или Бургомистров), Кресты (Хепосаари), Воспоминаний (на картах Мустасаари, то ерь Черный), Дубровский (Хейнкурисенсаари), Пятидворку (Синисаари). В открытой Ладоге есть "горбатые" острова Верблюды, неподалеку - цепочка Курил, а глухая часть "городского" залива Вакко, над которым стоит комплекс зданий горбольницы, в полушутку-полусерьез названа - Персидским заливом: главврачом в больнице долгое время работал хирург Петр Федорович Персидский...
В таком случае у нас - Карские Ворота. В Ладоге, напротив Лумиваары, есть два островка, и узкий скалистый пролив между ними так вот и назвали, тоже, вроде с иронией, но прилепилось имя. Есть две большие загубины в Ладоге, одну называют Калининской - там, на бывшем финском хуторе, жила семья Калининых. Он уже давно, как оттуда уехали, а заливчик, где, между прочим, нерестится лещ, так и остался их "фамильным". Вторая, рядом - Юдинская - тоже по фамилии тамошних жильцов, отец семейства которых пас совхозный скот. Сейчас там фермер Черный живет - в глуши, без электричества. Интересно, останется загубина Юдинской, или через годы станет Черной?.."
"Загубина в Ладоге под "колхозным" названием Девятое января, - добавляет со слов своего тестя, Евгения Петровича Климова его зять Вадим Поздняков. - Ручей, который течет то туда, то обратно - Переливное. Есть и впадающий в Ладогу ручей Переселенец..." Поистине так. Но наш брат переселенец, то есть, конечно, наши родители, приняв в разговор некоторые из допрежних финских названий, например озера Пайк-ярви и "городской" речки Аура - кстати, такое же название у главной водной артерии финляндского города Турку, а одно из озер зовут просто Ярви), и сами давали имена тем или иным местностям. Так трагически известный по событиям сорок первого года остров Рахмансаари, где бился насмерть десант 4-й отдельной морской бригады, в народе сейчас зовется Зеленым, одно из мест в .Яккимваарском заливе - Молотовским Плесом, а другое и вовсе Дураковым полем, возле уже сортавальского поселка Хаапайампи есть бухты Быковская и Черничная. "Меня забросили на байдарке в бухту Туристов, откуда я и "пошел" в сторону острова Кильпола", - рассказывал об окрестностях Куркийоки турист-любитель из Санкт-Петербурга Олег Шкарупа. Местным жителям хорошо известны и озеро Ястребиное, неподалеку от поселка Куликово (Киркко-Хийттола), и остров Пупок, что возле его "финского" собрата Кухка. Типичный пример такого соседства - строка из, к сожалению, печальной криминальной хроники: "В поселке Тоунан в местном пруду "Ковалевском" утонул..."
Когда лахденпохцы говорят о городском побережье Ладоги, то часто можно услышать: "За Болиндером..." - имеется в виду место, где стоял прежде ???(ЧТО?) фанерного комбината, одну из окружавших город скал называют - Старик, а трасса всероссийского авторалли "Белые ночи" проходит и через Лумиваару, и через местечко Кресты.
Между прочим, тот поселочгк, где живет мой одноклассник В. Труфанов - современный и довольно крупныйнаселенный пункт, дома с полным благоустройством - центральная усадьба прославленного хозяйства, который организовывал и долгие годы руководил им Герой Социалистического Труда А.О.Дубровский,., до сих пор не имеет своего официального имени! Долгое время по этой причине его вообще не указывали в справочниках: а как назвать? А в последнем справочнике административно-территориального деления республики (1996 года) вынуждены были это сделать (цитирую): "поселок участка №1 совхоза "Сортавальский". В народе же его кличут по имени первоначально бывшего тут Колхоза: "Тельманй" и все.
Неоднократные попытки дать ему то или иное название, периодически предпринимаемые властями, обескураженными таким неслыханным непорядком, не нашли поддержки у его жителей. Как рассказывал мне тот же П. Мальцев, последний раз, несколько лет назад, уж и ученые напирали, уговаривая принять имя соседней- вон она, в трехстах метрах напротив, через ту саму "безымянную " реку - горы Паасо. На вершине той скалы археологи обнаружили и раскопали древнекарельское городище Л-13 веков, разом "'состарившее" Сортавалу как населенный пункт лет аж на череста. Мол, и почетно будет с таким Названием, и благозвучно, и далее по-русски в основе (Спасова гора - к такому переводу склоняются и многие финны). Нет, не согласились местные жители, упрямо и необъяснимо упершись. Так все и осталось по-старому, как зто ни странно. Даже новорожденным посельчанам (и сыну моего одноклассника) в метрике, в графе "место рождения", записывают вынужденно: " село Хелюля ", хотя такого села давно уже не существуюет - его поглотил одноименный поселок. Вот так, "поселокучастка..."
"Что в имени тебе моем,?" - вопрошал нас А.С. Пушкин.
ИЗ КОРЕЛЫ В ЛАППИ
(История возникновения и функционирования старинного вводно-волокового торгового и военного пути карел и русских из Ладожского озера до северной оконечности Ботнического залива Балтийского и западных берегов Белого морей)
НА ЛАДОГЕ МИМО СТЕН ЛАДОГИ
Дороги древности на Севере, что и говорить, не пеше-конные, а – водные пути, в условиях России и иноземной округи и вовсе водно-волоковые – по рекам, озерам и волокам меж оных, через водоразделы, сквозь чуждые племена и безлюдье. Таковы и общемировые транспортные артери, и внутригосударственные, и региональные, как назвали бы их ныне. К одной из государственных, а если точнее, то международных дорог «привязано» и наше Северное Приладожье…
Скажешь «Из варяг в греки», и сразу понятно, о чем речь – о великом древнем водно-волоковом пути из холодной Балтики по рекам-озерам-рекам, сначала встречь их ровного тока, а затем, перевалив на южный склон Валдайского горба, и вовсе по течению крещенски-купельным Днепром скатываясь с Великого Русского Располья, мимо градов и весей – в теплые волны другого моря. Из Варяжского в Русское, далее в единоверный Царьград-Константинополь и, если есть нужда-тяга, то и в неведомые края Средиземноморья.
«Повесть временных лет» так описывала его, правда, в «обратную» сторону: «…и из грек по Днъпру и верх Днъпра волок до Ловоти /и/ по Ловоти внити в Ылмерь озеро великое из негоже озера потечеть Волхов и вътечеть в озеро великое Ново/и/, того озера внидеть устье в море Варяжьское».
Особой, не менее важной, купеческой и военной (кто же их делил!) дорогой давних времен был и Янтарный путь Балтика-Волга (не удивляйиесь: под Рязанью, а, кстати, и под Киевом, некогда добывался и янтарь!). С берегов этой становой реки он тянулся-тек в сторону арабских халифатов, Средней Азии, где прикреплялся к горно-пустынным караванным тропам, вежущим из глубин загадочного «недвижного Китая». Путь, по которому на Запад доставлялись шелка (Европа не знала бань) и серебро, еще не открытое в горах самого Старого Света, а встречь – «рыбья кость» и меха.
Эти двей бойкие дороги прошлого эдакими гигантскими скрепами единили Север и Юг, Запад и Восток. И обе сходиились на стрежени Волхова, волнах Нево-Ладоги, плесах тихоструйной Невы или порогах Вуоксы-Узъервы. Однако то были – общемировые транспортные артерии, но имелись на Руси и свои, государственные, как сказали бы ныне. В том числе и великий Русский путь на Север, к «Дышащему морю», Ледовитому океану – от стен Пскова-Плескова и Новгорода опять же Волховом и южной Ладогой, а потом – в устье Свири (ее-то и звали одно время Русским путем), через Онежское озеро, нашей Волгой – рекой Водлой мимо Пудоги-Пудожа… Впрочем, лучше процитирую старых академика С.Ф.Платонова и профессора А.И.Андреева.
«В этой тяге на Север, суровый и холодный, но оббильный и суливший счастливую добычу, нашла свой исход энергия новгородцев, утесненных столь же суровыми условиями быта на их родине. С великими усилиями проложили они (новгородцы. – В.С.) несколько путей на Северную Двину и Белое море. Выходя р. Свирью на оз. Онего, они шли на Север вдоль обоих берегов, западного и восточного: у них был налажен «судовой ход Онегом озером по обе стороны по погостам», и в прибрежных погостах расположено шесть рынков-«рядков».
С восточного берега озера новгородцы двигались далее на восток и северо-восток, пользуясь, главным образом, речками и озерами, т.к «тележных дорог» не было и ехать было возможно только «с нужею: зашли мхи и озера, и перевозы через озера многие».
Один путь на восток, на р. Онегу, шел от озера р.Водлою (Водла, ее приток р. Черева, оз. Волошево или Волоцкое, р. Поча, Кенозеро и р. Кена). Этим путем выходили на р.Онегу понииже Каргополя и по Онеге направлялись к морю, или же от пристани Маркомус переходили в верховья р. Емцы и по ней добирались до Сев. Двины. Другой путь на восток направлялся отнижнего течения р. Вытегры к оз. Лаче какими-то не совсем для нас ясными «волоками и выходил к г. Каргополю, откуда»… Далее «по тексту».
Авторы называют и третий малоизвестный сейчас (по сути позднейшую «Осудареву дорогу») вариант Свирско-Онежской дороги: «От северной оконечности Онежского озера, от нынешнего Повенца, через Маткозеро (напомню, в прибалтийско-финских языках «матка» – путь, направление!), шли дороги в Заонежские погосты по рекам Выг, Суму и Нюхчу прямо к берегам Онежской губы».
Из того же разряда (может быть, наиболее позднеший и, кажется, самый «тонкий») и «дорога коробейников», когда центром торговли на шведской стороне стал финский город Каяна (Каяни) «на острову реки Онульские». Дважды в год, 2 февраля и 24 июня, близ стен Каянского замка на острове устраивались ярмарки, куда карелы и поморы привозили свои товары. Но гости шли с товаром и далее: «От Карибера (Каяни. – В.С.) вниз рекою до града Онульского (Оулу. – В.С.) 150 верст… Град Онульск стоит на устье реки Онульские одесную (по правую руку. – В.С.) страну Ботнинского рукава (Ботнического залива. – В.С.), близ моря. От моря имеет стену деревянную, землей насыпану, от суши каменну., крепости посредственныя. Жители во граде и вне 400 дворов имеют начальника и ратных людей и оружие в нем. Купеческие бывают сумляне, кемляне, поморцы времянно». Известно, что, например, в 1678 году русские торговцы привезли в Каяни одних тканей более 12 тысяч аршин.
«ЗАЛИВЫ КИРЬЯЛОВ» – ЛАДОЖСКИЕ ШХЕРЫ?
Знают они??? и путь «Из корелы в лаппи», но, к сожалению, не так подробны в его описании. «Наконец, от старинного Новгородского городка Корелы (Кексгольм), при Приладожье, был путь в «лопские погосты», в «дикую лопь», т.е. в северо-западный угол Онежской губы, а оттуда на Корельский берег (кстати, еще 300 лет назад его звали Лопским. – В.С.) Белого моря».
Оказывается, ведом он был издавна. Так, в древнейшей пергаментной рукописи скандинавской «Саги о Хальвдане, сыне Эйстейна» Х1У или начала ХУ веков, кроме прочего (в частности, в ее пятнадцатой главе) сообщаются эти уникальные для нас сведения о водной дорогое между Альдейгьюборгом (г. Ладогой) и Бьярмаландом (Беломорьем). Конкретно о том, как варяги пришли на кораблях из Бьярмаланда в Кирьялаботнар???. И хотя данный документ «относится к числу саг о древних временах, насыщенных фантастическими деталями, и к более узкому разряду приключенческих саг», однако «среди них повествование «Саги о Хальвдане» традиционно выделяется исследователями как производящее впечатление наибольшей достоверности и, очевидно, содержащее в переработанном виде фрагменты реальных исторических сведений, основанных на устных преданиях» (С.И. Кочкуркина, А.М. Спиридонов, Т.Н. Джаксон, «Письменные известия о карелах» (Петрозаводск, 1990) с опорой на исследования К.Ф. Тиандера и Е.А. Рыдзевского.
Описываемые события специалисты относят к концу Х-первой половине Х1 веков, а загадочный Кирьялаботнар или «Заливы кирьялов» – к Выборгскому заливу, окрестностям Саймы и (или) к североладожским шхерам! Характерна одна из примет ближайшего к Кирьялаботнару отрезка этого пути: «Вслед за тем приходишь ты в тот лес, который называется Кальварског, он /длиной/ в шестнадцать и двадцать переходов; там нет никакой пищи, кроме ягод и древесной влаги; там находится разбойник, которого зовут Сель, и с ним пес, большой, словно бык; у него человеческий ум и в бою он лучше двенадцати мужчин…» Кальварского в переводе Китовый или Тюлений, да и имя разбойника звучит по-русски как Тюлень, а тюлени, как известно,-нерпы водятся на Балтике, в Ладоге и на озере Сайма (юго-восточная Финляндия). При этом «кирьяла» – земля корелы, предков нынешних карел, а вторая часть топонима Кирьялаботна значит «изрезанный заливами участок побережья моря или бошльшого озера»! И логичнее всего (если честно, логичнее для нас, североладожцев) предположить, что между г.Ладогой и Белым морем, проплыв нашим озером-морем, войти в реки водно-волокового пути проще всего – в Северном Приладожье.
К МОРЮ КАЯНУ
Но, оказывается, сей путь «из корелы…» имел не только северо-восточное направление, он еще и ответвлялся на запад, ведя к Ботническкому заливу Балтийского моря.
Согласно «Саге об Э гиле Скаллагримссоне» или, проще, «Эгиль-саге», в 880-е годы (по другой версии, в интервале от конца Х до рубежа Х1-Х11 веков) конунг Квенланда Фаравид обратился за военной помощью к норвежцам «/потому/ что кирьялы напали на его землю». Норвежцы и квены, объединившись, двинулись походом на пришельцев «туда, где были на горе кирьялы» и, в виду боевого превосходства, победили их. Где находился Квенланд, мы уже выяснили в первом «томе» данной работы – у северного побережья Ботнического залива Балтики. Но тогда вопрос, каким же путем проникли в свой Квенланд, на территорию, где до них обитала только «лешая» (то есть лесная) лопь-лопари, среднефинское племя еми/хяме, а затем с берегов Ладоги и летописная (точнее, пока еще долетописная) корела?
То, что древние карелы бывали здесь, подтверждают те же монетные клады, найденные в Куусамо (зарыт около 1065 года) и Куолаярви (…около 1110 года), при этом состав монет последнего, по уверенному мнению как российских, так и западных исследователей, «очень близок приладожским кладам… женские украшения двух вещевых кладов из района Куусамо, зарытых в интервале между 1050 и 1150 годами, позволяет более определенно связывать эти сокровища с деятельностью древних карел… «Горе» источников наиболее близко соответствует горная гряда манселькя в Северной Финляндии. В средней части Манселькя расположены Куусамо и Куолаярви… К находкам Куусамо и Куолаярви примыкает клад серебряных украшений северно-русских типов из бывшего Кемского уездаа (точное место его обнаружения неизвестно), зарытый в начале Х1 Века…» («Письменные известия о карелах»).
На помощь приходит и топонимия. «Проникновение древних карел на побережье Ботническогозалива хотя и признавалось некоторыми финляндскими исследователями, но самым северным унком их влияния считалось устье р. Кеми. Использование современного метода ономастического (ономастика – наука, занимаяющаяся изучением имен собственных) анализа позволило Е.Вахтоле??? выявить устойчивый пласт топонимов карельского происхождения. В названиях мест долин Кеми и Торнио часто встречается начальный элемент слов Ка??а?а (Карелия) и ?епа?а (Русь). Значитеное число названий природных объектов говорит о том, что карелы ловили рыбу в далеких районах Ботнического залива. В долине р.Кеми часты карельские наименования типа ?о??а?а?а, которые были занесены жителями северного берега Ладоги. По всему течению реки встречаются православные личные имена в названиях хуторов и объектов ландшафта и, кроме того, такие обозначения, как ?аа???па – «часовня», ?апа??е?? – «монастырь» (С.И.Кочкуркина, «Корела и Русь», Ленинград, 1986)
Тут кстати будет напомнить, что же за добычу собралв виде дани, торгуя и захватил силой удачливый Торольв: «У Торольва был большой корабль, который был пригоден для морских плаваний, корабль был построен как нельзя лучше, сильно раскрашен до ватерлинии, в придачу к этому имел паруса в синюю и красную полоску… Торольв… велел нагрузить его сушеной рыбой и кожами, и шкурками горностая; туда велел он добавить и много беличьих шкурок и других пушных товаров, тех, что он добыл на горе, и было это огромное богатство… Я думаю, что почти весь он нагружен мехами, и думаю я, там должно быть больше бобров и соболей, чем Торольв привез тебе…»
Так вот, «Слово а???а?а, которое мы перевели как «другие ценные меха», наиболее близко соотносится с русским «скора»… «Повесть временных лет» последовательно употребляет термин «скора» для обозначения ценного меха вообще…»??? («Пиисьменные известия…») Древнерусская «скора» до наших дней не дожила, но осталось слово, производное от нее – скорняк!
Долго не стихали кровавые споры у Каяно моря и севернее, в Норвеггии. Так, «той зимой (1251/1252г. – В.С.), когда конунг Хакон сидел в Трандхейме, прибыли с востока из Гардарики послы конунга Александра (Невского. – В.С.) из Холмгарда (Новгорода. – В.С.)… Жаловались они на то, что нападали друг на друга управляющие (должностные лица – сборщики дани на определенной территории. – В.С.) конунга Хакона на севере в /Финн/марке… постоянно вели войну с грабежами и убийствами… и было принято решение, как этому положить конец… и установили они тогда мир между собой и своими данническими землями так, что никто не должен был нападать на другого, ни кирьялы, ни финны; но продержалось это сто соглащение недолго», - это об обмене посольствами между Новгородом и Норвегией повествует написанная в 1264-1265 годах «Сага о Хаконе, сыне Хакона». Приступивший к ее написанию по приказу конунга Магнуса, сына Хакона Старого, исландец Стурла Тордарсон пользовался материалами королевского архива и воспоминаниями очевидцев событий, потому степень достоверности фактов – высока. Правда, в те времена и корела, в свою очередь, нападала на финнов и норвежских чиновников, заходя в Финнмарк и отбирая уже собранную чужую дань. Карельское наступление на Финнмарк активизировалось в 40-е годы Х111 века, и вмешательство новгородцев в эти конфликты в 1251 году было вызвано попыткой норвежцев собирать налоги не только с местных саамов, но и с кирьялов, что было, понятно, не по люби руссому князю.
Исландские анналы за 1302 год фиксируют «…нападение карел с севера на Норвегию и господин конунг Хакон послал против них Эгмунда Унгаданц с большим войском», что комментируется учеными так – «очевидно, тогда местные власти сами не смогли справиться с вторжением очередного отряда корелы, вот и пришлось Хакону Магнуссону отправить из столицы большую подмогу».
В связи с заключением в 1326 году нового норвежско-русского мирного договора была сделана запись т.н. «Разграничительной грамоты», датируемой серединой Х111 века, из которой явствует, что первый такой договор, не устанавливая границ государственных территорий, тем не менее определял район, где мог брать дань новгородский князь и где – норвежский конунг, а также размеры платежей: «не более 5 серых шкурок (белки? Горностая? – В.С.) с каждого лука». Иначе говоря, Лапландия и Финнмаркен долгое время считались общим русско-норвежским дистриктом (областью), а по сравнению с ситуацией, описанной в «Саге о Хаконе», «грамота» фиксирует развижение??? границ осваимаемых корелой территорий на Севере – уже вплоть до Белого моря и Кольского полуострова. При этом здесь отмечается и уже смешанное саамско-корельское население («полукарелы или полуфинны, у которых матери были финки»), проживавшее на северном берегу Кандалакшского залива: «Велеага» грамоты – вероятнее всего, р. Вельйоки, приток р. Умбы.
То есть заселению Беломорьья «пятью родами корельских детей», известному по актам ХУ века, предшествовало это первое проникновение корелы сюда не позднее начала Х111 столетия.
Подтверждают наличие пути «из корелы в лаппи» и берестяные грамотки Новгорода, причем то были, строго говоря, самые старые из самых достоверных сведения: скандинавские (и исландские) саги все-таки произведения историческо-литературные, русские письма на бересте – реальные деловые документы. И вот однажды из земли «отца городов русских» была извлечена очередная, 286-я, грамотка, датированная специалистами 1351 или 1352 годами: «/От Г/ригория ко Димитроу. М/ы здор/рове. А ты ходи, не боися, миро взяле??? На /ст/арой меже Юрия князя. /Нынеч/ я послале ??/к/???кореле на Каяно море. А /не п/омешаи, не испакости каянецамо, ни соби; присловия возми, а/ц/и поимало дани лоескии, возми и мои…»
Правда, в этом тексте вместо реконструрованного «/нынеч/я» возможно чтение и «/мен/я послале /к/ кореле…», а И.П.Шаскольский предлагает еще одну конъектуру – «/Тоб/я послале /к/…», но суть-то в другом: «По-Видимому, во время предшествовавшего периода военных действий сбор дани в пограничных со Швецией приботнических областях Новгорода был приостановлен, и этим письмом Григорий сообщает Дмитру, что теперь, после заключения мира («на /ст/арои межеЮрия князя», то есть после подтверждения в 1351 году условий Столбовского договора от 1323 года. – В.С.), может быть без опасния возобновлен сбор податей и нужно собрать их и за прошлый год («дани лонескии»), когда они не собирались; Григорий просит Дмитра сделать это и за него (т.е. в тех местностях, где обычно должен был действовать Григорий), как определяет И.П.Шаскольский.
Грамотка под номером 249 из слоя 1396-1422 годов тоже, вроде бы, говорит о чисто торговых делах («…третиего л/ета узяле товара/ на 14 рубле. Микулинь человек Стенька… Коневых Водах оу Жябия Носа…»), и речь тут идет о нескольких за последние три года нападениях шведов на карел с озера Оривеси («Коневы Воды – калька с его названия), которое, входя в систему Сайменских озер, находилось в земле пограничного после 1323 года Иломанского погоста. Кстати, один из исследователей вопроса, А.А.Зализняк, по сходству почерков и графической системе письма сделал предположение, что эта грамота и «наша» «куркийокская» за номером 248 («Беють челом корила… Кюриеская…») написаны одним человеком; более того, что они – части одного иногостраничного (многоберестянного) послания. И все одно для нас сейчас тутважно другое. А именно: через Коневы Воды-Оривеси проходил тот самый водно-волоковый путь из Ладоги к морю Каяно!
Как же конкретно он пролегал?
ДРЕВО ДОРОГИ
«О водных путях, связывающих Ладожское озеро с Белым морем, свидетельствуют более поздние письменные источники. В ХУ1 веке, например, пользовались путем, проходившим через Сайменские озера (в т.ч. и Оривеси. – В.С.) на Пиэлисъярви-Лексозеро через волок на оз.Кимасозеро и далее по р. Кеми», – пишет С.И Кочкуркина с опорой на исследование финского ученого К.?и??и???? Аналогично мнение и И.А. Черняковой: «Не выглядит случайностью и то обстоятельство, что древнейшее из описаний водно-волокового пути из Приладожья в Беломорье – чирез Пиелисъярви и Лексозеро – датируется серединой ХУ1 века» («обмолвка «не выглядит случайностью» адресована к суждению, что именно тогда, в 1560 и далее годапо разным причимнам начался первый массовый исход древнекарельского населения из пределов его родоплеменного гнезда, в частности из Северного Приладожья, на север, в глубинные районы теперешней Карелии).
Но С.И. Кочкуркина еще и добавляет существенное: «Судя по археологическим данным, освоение этой водно-волоковой системы началось около рубежа 1 и 11 тысячилетий». Но то в Белом море, а к Ботническому заливу? Да, это был единый путь, то есть от Ладоги до Лиексы??? – как бы «ствол» дороги, здесь разветвлявшейся мощными «ветвями» на восток и запад.
В далеком 1556 году в столице шведской Финляндии Турку (Або) состоялась беседа местного правителя-фогта с карелом Ноусиа Венялайненом, то есть Ноусиа Русским, так как он пришел сюда из русских пределов. И шла у них речь о торговом пути из Кексгольма к Оулу. В ХУ-ХУ! веках о той торгово-военной трассе было широко известно, так что нового тут для нас вроде ничего и нет. Однако исследователи документа о беседе фогта с пришельцем сдеклали важное предположение: путь был ведом карелам и новгородцам и за столетия до этой встречи, уж так убедительно говорил о нем Ноусиа – как о давно и хорошо знакомом. Да еще называя конкретные расстояния: от Кексгольма до Оулу 115 миль, из них 91 – по воде и 24 – посуху.
Но догадка – не доказательство. Тогда ученые наложили маршрут Венялайнена на карту археологических находок (тех же кладов) и тот, и другой – совпали. Что говорило: дорога стала людной уже в Х1-Х11 веках. Более того, она разветвлялась надвое, когда один путь вел на запад к Оулу, а другой, северный – в Куусамо и далее.
Но можно ли обозначить его (их) на современной карте? Можно: Сайма-Пюхяярви-Пюхяйоки-море Каяно. Это при варианте, что современная Пюхяйоки (Святая река) в древности носила имя Патойоки. Правда, у финского ученого Х. Киркинена и других возникла еще одна версия: Патойоки тех лет – небольшая нынешняя речка Петейсоя, текущая ??шестью километрами?? юго-западнеенижнего течения устья ?? Пюхяйоки (подробнее об этом было сказано в главе «Малый бранный перекресток»).
«Видный финский этнограф и историк К. Вилкуна на основе изучения местностей, по которым проходила граница Ореховецкого мира, показал причины, обусловившие возникновение и существование этой пограничной линии, – пишет И.П. Шаскольский («Борьба Руси за сохранение выхода к Балтийскому морю в Х1У веке», Ленинград, 1987. С.137). – Он проследил наиболее вероятный водный путь с небольшими волоками, шедший частично параллельно пограничной линии, частично – по линии самой границы… (по озерам, по оз. Оайма, по р. Пюхяйоки)…» А ка из Ладоги попадали в Сайму воины и торговцы, добытчики пушнины, рыбы и сборщики денег-налогов?
Известно, что первоначально «исток» («устье»?) этого водно-волокового пути связывали с устьем реки??? Ляскеля, через реку Янисъйоки, озеро Янисъярви и далее на север. Постепенно он перемещался западнее. Видимо, в устье Тохмы и Китеенъйоки, что обок нынешней Сортавалы, иначе трудно проследить-объяснить, как окраина Никольско-Сердобольского погоста (напомню: погостский Никола стоял на острове Риеккалансаари, напротив города; попутно, здесь тоже нашли клад) Китее сносилась со своимцентром. Да и, повторюсь, маршрут набега 2-тысячного шведского отряда Клауса Флеминга из Савонлинны через озера Оривеси и Китееъярви на североладожское Тулемаярви в 1581 году не подтверждает ли косвенно наличие оного? Еще добавлю коротко, что название нашего селения-станции Маткаселька, что находится между Сортавалой и Китее, в своей основе содержит корень «путь» («селька» – гряда, то есть путь через горную гряду), а рядом с близлежащим от Маткасельки поселком Пуйккола (кстати, на берегу другого озера Пюхяярви) есть урочище, и посейчас называемое (мне его местные механизаторы называли) Тайпале, то есть, огрубленно, волок!..
Тот же Ноусия Русский, судя по старинному документу, говорил, что «налоги из деревень Восточно-карельского водного пути платились в местечке, именуемом Сордала (?о??а?аа), где находилось королевское поместье и сборщик этих налогов. Название очень напоминает имя Сортавала, но, правда, сам рассказчик этой истории Тейти не был убежден, верно ли он расслышал его из уст пришельца-карела. Попутно: коли был «восточно-карельский» путь, значит, существовал и какой-то другой – западно-карельский?
Затем «въездными воротами» стало, вероятнее всего, устье рек Куркийоки и Хийтола???. Недаром же одно время селение Куркийоки, центр соседнего с Сердобольским погоста (не обошлось и без кладов в его земле), был даже городом Кроноборгом со своим гербом, а городские права в Швеции предоставлялись лишь серьезным торговым местам.
Впрочем, нельзя не назвать и достоверно известной минимум одной сухопутной дороги из Саволакса к Выборгскому заливу, «где она соединялась с водным путем по Вуоксе, так что древнекарельское поселение и позже замок Выборг, появившийся на его месте, стал средоточием двух важных торговых трасс. Саволакс, лежащий в бассейне озера Сайма, долго не имел водной связи с Выборгом, уже практически в наши дни появился Сайменский канал»??? (И.П. Шаскольский, «Борьба…» С.75
Итак, образно говоря, древо стариного военно-торгового пути «из корелы в лаппи» корнями вросло в Ладогу, в Корельскую землю, в Русь, а «ствол» его высился на север сквозьподчас безлюдные просторы до озера Лиекса (кстати, дальняя, но часть былой Корельской земли), где разветвлялся на стороны, на две мощные «ветви» и, заметьте, у обоих рек-концов этих «аетвей» и, соответственно, у городов при их устьях – одинаково-сходны имена!
В изданной в Финляндии книге «О жизни старой Карелии в 1500-х годах» на соответствующей карте (мне подарил фотооттиск писатель О. Степанов, уроженец из-под Калевалы-Ухты) «древо» этой дороги древности вычерчено четко. Известно и «Описание трех путей из России в Швецию», составленное в марте 1701 года архиепископом Холмогорским и Важинским Афанасьевым, который приводит этот маршрут «до шведского города Карибера (Каянеборга, Каяни. – В.С.) и до града Онульского (Оулу. – В.С.)… и до града Або, о левую сторону Ботинского рукава (Ботнического залива. – В.С.)». А один, задолго до ББК, из прошловековых вариантов соединения Балтийскоо и Белого морей, кстати, предусматривал прокладку пути как раз через озера Оривеси и Пиэлисъярви (между прочим, возле Лиексы сохранлась старая система шлюзов, имеется и посвященный им музей).
И последнее. Русский академик-путешественник Н.Я. Озерецковский в 1875 году подтверждал, что карелы в конце ХУ111 века ходили с берегов Белого моря через Куйто и Киянтоярви до Эстерботнии (ходили и позхже, но об этом речь позже), но, посетив Северное Приладожье, ни словом не обмолвился о здешней части сей торговой дороги. Значит, при живых «ветвях» «ствол» ее к тому времени уже так давно «отсох», что и сведения о нем напрочь выветрились даже из народной памяти?
…Старый карельский писатель Ортье Степанов, роджом из маленькой деревушки Хайкола, что в Калевальском районе, в начале 1990-х подаривший мне копию карты из книги «О жизни старой Карелии в 1500-х годах», на которой был прочерчен путь «из корелвы…», тогда же не без гордости сказал мне: «В прошлом веке (теперь уже в позапрошлом. – В.С.) один мой прадед ходил от Белого моря к Оулу, другой в Заонежье, в Шуньгу, где тожн была знаменитая ярмарка…» Так что память о той «коробейниковской» «ветви» дороги оказалась наиболее живучей, и 4 августа 1979 года в местечке Кухмо (Финляндия), стоящем на ней, был открыт памятник карельским коробейникам. Потом прошли «одиссеи». А дорога с северного берега Ладоги?..
КАЖДЫЙ ТРЕТИЙ – НИКОЛА
«Во всем мире сейчас насчитывается более 27 тысяч храмов Русской Православной Церкви…» (информация по радио, «Новости» 11.105 7 января 2007 года)
Издавна, со стыка-излома пятидесятых-шестидесятых годов помню: забегаешься, играючи, в своем углу (от железнодорожной станции до залива у Торгового техникума и забора погранотряда), и вдруг услышишь, как с той стороны широкой воды поплыли, накрывая весь город, мягкие, густые звуки колоколов. То начинала свой разговор с нами (и говорила до 1963 года) старая церковь. Одна она была у нас тогда. И то! – кроме нас еще звонили таковые только лишь в Олонце да Петрозаводске. Все! Так что…
Еще за паромом молчаливым маяком высилась деревянная (видно по формам) церковка, в коей, оказывается, в первое послевоенное время была конюшня, потом рыбзаводской склад, а при нас уже – сельский клуб да библиотека. И из арки «Фордовского» дома немо взирала на идущих на рынок, к автостанции и в баню колокольная высь неведомой нам тогда церковки, в которой хранились и просматривались приходящие в район кинофильмы (кинопрокат).
Более ничего о здешней церковной истории мы долго не знали. А она, даже если забыть о всемирно известном Валааме, была длинна, непроста и интересна. Очень выборочно, в цитатах и пересказах их, приведу отдельные факты, напоминая. И выделяя конкретно «часовенную» тему, что объяснится чуть позже..
(продолжение следует)